МИТЭВМА АТАРХАТА

СЭБАСТ

Я — Атархат, провозгласитель истинного учения. Из живущих в сём мире я узнал его первым; и я же основал его для людей и сообщаю его им. Путь мой долог и труден, — ибо великое вершение требует великих усилий. Подлинно великое дело есть дело не одной жизни: и я вершу себя так. В предыдущую свою жизнь в плоти материи я жил в земле, ныне именуемой Индией; имя же моё было — Ананда. Род мой был из знатных воинских родов; и я был таков, каким был всякий подобный мне. В один из дней я услышал в себе голос; и я думал, что то был зов божества. Тогда я удалился в лес и там стал внимать ему; и так я потом поступал часто. И я узнал, что то был голос мудреца, умершего за годы до моего рождения. Он сказал мне, что прежде был воином, как и я, но однажды обрёл Учителя, от которого узнал многое об Истине. Тогда он оставил прежнюю жизнь и сделал своим делом познание Истины, и в сём преуспел немало. Ещё он сказал, что, желая передать обретённые знания, искал достойного, пребывая в ином мире; и так обрёл меня. Так он говорил со мною, и учил меня многому; и оно было иным, нежели то, что знал я прежде. Я узнал, что то, о чём он говорил мне, есть Истина; и я преисполнился благоговения перед ним и перед его наставлениями. И я стал понемногу изменять свою жизнь, чтобы жить так, как надлежит. Тогда деяния мои стали неподобающими в глазах моего рода; и тогда родичи стали взывать ко мне, и вразумлять, и грозить мне. Среди них был мой двоюродный брат; и он говорил мне: «Не болен ли ты, или не поразила ли тебя палица которого-нибудь из демонов? Пойдём: я провожу тебя к человеку святой жизни; может быть, он избавит тебя от напасти». Я же позвал его с собою в лес, и он пошёл со мною; в лесу же он вынул меч, говоря: «Не хочешь ли ты убить меня?». Я сказал ему о том, что произошло со мною; и говорил ему о таком, что он дивился; и после я поклялся величайшею клятвою в том, что не лгу, и что не болен, и что не ведом властью демона; и тогда он поверил мне. Поверив же, он просил меня научить знанию и его, говоря: «Двое сильнее одного; вдвоём устрашим грозящих»; и я согласился. Но пришёл день, когда я сказал себе: «Должно ли быть так, чтобы я, будучи сведущим в Истине более других, был равен им?». И я стал употреблять свои знания так, чтобы возвыситься над своим родом и прочими. И чтобы быть среди них, я стал соблюдать древние обычаи, которые соблюдал прежде; новый же свой обычай оставил. Когда же Учитель стал вразумлять меня, я не пожелал больше слушать его речей. И я не хотел, чтобы кто-либо ещё знал то, что было ведомо мне; и когда встретился с двоюродным братом, то сказал ему: «Оставил я прежнее дело; и ты забудь о нём». Прошло время, и я достиг немалого в своём возвышении; но всего, чего хотел, не достиг. На склоне лет я был ранен стрелою, и рана была смертельной. Я умирал два дня; и, умирая, думал о содеянном и ужасался ему. Умерев же, испытал много весьма мучительного и ужасного; и, страдая, винил в том себя. Когда же должное миновало, я узрел многое, чего не знал прежде; и я говорил с тем, кто сказал мне обо мне. Он сказал, что я — единственный, кто получил многие знания об Истине и после отступился от неё. И что это есть наихудшее из падений; но при сём и познал я то, чего не могли познать прочие. И он сказал, что так во мне замкнулось кольцо вершения, — ибо теперь наихудшее преодолено мною, и потому мне стало посильно наилучшее. Он сказал, что теперь во мне взросло столь великое стремление к благу, столь великое умение и столь великая стойкость, что и посильно мне стало большее, чем другим. И он сказал, что, быть может, близко уже то время, когда люди породят великую опасность или многие опасности. Тогда им может недостать времени на то, чтобы познать Истину и взрасти в ней, и так исправить содеянное. И тогда должен отыскаться некто, кто сможет принять Истину от хранителя величайшей Мудрости, осознать её и передать миру. Тогда впервые всякий сможет узнать истинное учение; и оно направит поток вершения человечества к лучшему. И он сказал, что совершить это надлежит мне, ибо теперь я имею в себе больше необходимого для сего дела, чем имеют прочие. И я возликовал и согласился, — ибо нет в мире людей дела более необходимого. И я ожидал должного времени, и ожидал весьма долго; когда же оно настало, тогда я вновь обрёл плоть материи, родившись в мире людей. Родился я в семье простой и небогатой, в земле, ныне именуемой Белой Русью; и имя мне дано было — Виктор. Во младенчестве я был поражён тяжким недугом, и тело моё утратило силы. С тех пор я стал столь слаб, что не мог ходить, и не мог даже хорошо протянуть рук. Семья моя тщилась излечить меня; лечили меня многими средствами, — но ничто не могло помочь мне. В пятилетнем возрасте я обучился чтению, а после учился десять лет, как надлежало по тогдашнему обычаю. Закончив же обучение, я увидел, что нет для меня дела. И в продолжение нескольких лет я не делал ничего полезного, — ибо если желал нечто делать, то не мог. Когда же мне почти исполнилось двадцать лет, я обрёл в себе знание о том, что есть незримый мир. И тогда я сказал себе: «В этом мире я бессилен, а в том могу быть силён; и через него могу быть силён и в этом мире». И я стал искать возможностей обучиться искусству колдовства; и чему мог, тому научался. Скоро я изыскал способ вершить многое из колдовства, не верша ритуалов и даже не произнося слов. Я готовился к тому, чтобы так взрастить для себя великую силу, и через неё вершить то, что пожелаю, и принуждать к тому других. Я не желал зла, — но и не знал тогда доподлинно, что есть благо. Когда же мне исполнился двадцать один год, я услышал, как некто говорит ко мне. Я не знал, кто говорит ко мне, — но знал, что всё им возвещаемое есть Истина. Скоро я узнал от него, что он есть Бог Мудрости, о коем знают многие, и коего знают под многими именами; одно из имён его — Гермес. Мне же он велел именовать его — Эмере. Он учил меня; и вместе с тем во мне, как бы пробуждаясь, становились явственными знания, которые я уже имел в себе. И я видел Истину, и познавал её; и я узнал о своём деле. И я основал истинное учение, и назвал его Учением Единого Храма, — ибо Мироздание есть храм; храм, в коем надлежит соблюдать не поклонение Благу, но его вершение. Я видел Эмере и говорил с ним; и я записал некоторые из его наставлений. И я смог услышать голоса и других богов, и записал нечто из того, что они говорили мне. И я смог услышать голоса некоторых из тех людей, которые знали об Учении в прошедшие времена; и я записал некоторые их слова. И среди них я узнал прежнего своего Учителя; я узнал, что он дожидался моего времени вместе со мною, ибо должен был увидеть, как я начну вершить должное дело. В прежние времена он ошибся во мне, — и потому должен был дождаться часа, когда неудача его начнёт обращаться в благо; и я записал также часть из того, что он некогда сказал мне. Из людей же подле меня был один, о котором я узнал, что он есть тот, кто в прежние времена был моим двоюродным братом, коему я так и не открыл ведомого мне. Ныне же он родился в те же времена, что и я, и в том же городе, что и я; свершилось так потому, что он желал того. Мы встретились, ещё будучи детьми; когда же я основал Учение, он первым принял его, — хотя никто из нас ещё не знал тогда о том, что было с нами прежде. И я принял имя — Атархат, а он принял имя — Хантур. Ныне Учение существует, и я вершу должное. Я буду вершить должное, и тем блюсти Учение всегда, — ибо столь великое дело есть дело не одной жизни. Утратив плоть сего мира, я буду вершить своё дело в мире ином, а из него буду блюсти и вершить своё дело в сём мире. И если возникнет необходимость, то я смогу явиться в сём мире не облекаясь в плоть; и буду зрим и осязаем, но неуязвим. И так смогу возвращаться не однажды; и иными способами буду вершить своё дело, — так, как надлежит. Ныне Учение существует; и оно не прейдёт. Оно есть величайшее из учений которые были, есть ныне, будут или могли бы быть, ибо оно — истинно. Истина же одна: и нет таких заблуждений, которые могли бы повергнуть её или устоять в борьбе с нею. Таково Учение Единого Храма: это говорю я, Атархат, его основатель и блюститель. Это так: Истина вершит это собою.