МИТЭВМА НЙНЕВЕХ

ДВАДЦАТИДНЕВЬЕ

ЭНОН I

Скажу о том, что было, не солгав. Да, я скажу об этом, как о частице великого дела, — ибо это было со мною, и оно открыто для видящих. В один из дней сказали в баоне: «Вот весть: Учитель, мудрый и сильнейший сотни воинов, известный всем, ныне здесь, неподалёку». И мужчины, взяв копья, отправились к нему; я же пошла за ними, скрываясь. Отыскав его, они вонзили копья в землю у его прибежища, говоря: «Пусть не будет для тебя иного, кроме мира». Я же укрылась поблизости, и лежала среди камней, натерев лицо и волосы пылью. Учитель, выйдя к ним, спросил: «Что вам нужно, люди?». Они ответили: «Хотим пищи, — той, наилучшей, какой нет нигде, кроме как у тебя». Он сказал: «Поистине, нет живой твари без пищи; но так ли вы голодны, чтобы здесь просить её?»; они же ответили: «Просим, — ибо голодны», и пали на колени. И Учитель долго молчал, глядя на них, склонившихся в молчании. И через немалое время он сказал: «Там женщина; позовите её», и указал в мою сторону. Я испугалась, и прижала лицо к камням, и так изранила его в кровь. Один из мужчин, подойдя, закричал на меня и сказал: «Если бы видели тебя, — прогнали бы; теперь же, презренная, встань и иди на суд Учителя». Я встала и пошла, дрожа от страха. Когда же я приблизилась к Учителю, он сказал мне: «Эти люди принесли мир: прими же его и ты». И тогда тот, кто позвал меня, сказал: «Учитель, неужели ты не покараешь или хотя бы не прогонишь её? Она презренна, ибо бесплодна; муж её изгнал её из баона, и она живёт одна, подобно гнусному зверю. Никому не подобает терпеть её рядом с собою, — тебе ли не знать этого, мудрый?». Тогда Учитель спросил его: «Для чего ты солгал мне?»; он же, изумившись, сказал: «Могу ли я солгать тебе?». Учитель сказал: «Ты сказал, что желаешь мне мира; но я вижу, что ты принёс с собою вражду. И в другой раз ты солгал, говоря, что эта женщина презренна. И в третий раз ты солгал, назвав меня Учителем, — ибо нельзя сомневаться в правильности поступков того, у кого желаешь учиться правильным поступкам». Тогда тот человек вновь пал на колени и поклонился, говоря: «Прогони её, прошу тебя!»; и прочие сделали то же. А Учитель сказал: «Не прогоню её, — ибо если прогоню, то кто тогда будет первым среди вас?». Они же молчали; после один из них сказал: «Она не может быть рядом с нами; сделай же что-нибудь, мудрый!». И Учитель сказал: «Уходите прочь». И они ушли, взяв свои копья. Тогда я спросила: «Учитель, разве мог ты сделать это?», а он ответил: «Разве можешь ты быть подобной им?». Я пала пред ним ниц, говоря: «Прости меня: я не знаю, зачем пришла». Он же сказал: «Радуйся, — ибо иначе ты не пришла бы; но я знаю, зачем ты здесь». Я сказала: «Скажи, что мне делать?». Он ответил: «Иди в своё жилище, а завтра вновь приди сюда». И я вернулась в своё жилище, и там вознесла хвалу богам, и излила в очаг кровь для них.

ЭНОН II

На следующий день я пришла к Учителю, и не нашла его в его прибежище. И я подумала, что, быть может, приходили ночью из баона чтобы убить его, и он бежал. И я стала искать следов; и, не отыскав, вошла в прибежище и разожгла огонь, чтобы, дав богам кровь, просить их за Учителя. И когда я разожгла огонь, пришёл Учитель, и бросил в него горсть земли. Он сказал мне: «Знаю, для чего ты разожгла огонь: но оставь это. Не к ним ты пришла, и не с ними; и не можешь дать им ничего, и взять от них ничего не можешь. Теперь есть ты; они же удалились туда, куда уходит твоё дыхание». Тогда я сказала ему: «Возьми тогда ты мою кровь, Учитель», а он ответил: «Пусть будет так». И он сказал: «Теперь она моя; и я желаю, чтобы твоё тело хранило её в себе для меня». Затем мы вышли наружу, и я сказала: «Учитель, кто я теперь?»; тогда он сказал: «Плоть, питаемая кровью, принадлежит ей: так ты теперь — моя плоть. Скажи же: где владение твоих богов?». Я сказала: «Нет его; и где оно было, я не знаю». Тогда Учитель взял нож и надрезал мне руку, и излил немного моей крови на землю, говоря: «Вот то, что некогда принадлежало мне». Потом он взял горсть сухой земли и излил в неё ещё немного моей крови; после надрезал свою руку, и излил туда же свою кровь. И тогда спросил: «Можно ли это разделить?»; и я ответила: «Нет». И он сказал: «Человек есть земля, — ибо из земли не происходит ничего, кроме земли. И нельзя землю разделить так, чтобы можно было сказать: «Вот — одна земля, а вот — другая». И ты теперь — моя плоть, как была ею и раньше, — до того, как я пришёл сюда». Тогда я сказала: «Теперь я знаю, зачем я пришла к тебе: поистине, я звала себя»; и он сказал: «Поистине, так». И он сказал: «Так ты обрела себя; радуйся же»; я же сказала: «Нет лучшего!». После этого он дал мне свою пищу, и я ела её. Затем Учитель сказал: «Возьми в своём жилище то, чего нет в моём, и перенеси сюда, ибо будешь жить здесь»; и я сделала это. Тогда Учитель убрал из своего прибежища прежний огонь, и возжёг новый. И после сказал: «Пойди в баон и позови людей, чтобы они пришли и жили с нами». И я пошла в баон; и, придя, говорила: «Учитель зовёт вас, чтобы вы пришли и жили с ним и со мною». Люди же говорили: «Можно ли жить в скверне, — там, где ты?». И они говорили: «Учитель смеётся над нами, когда зовёт нас; и он оскорбил нас, когда велел тебе придти сюда». Говоря так, женщины бросали в меня грязью и испражнениями, а мужчины били древками копий. Никто не пошёл за мною, и я одна возвратилась к Учителю. И он сам омыл меня, и натёр неким отваром, и дал пить другой отвар, говоря: «Готово всё, что нужно, ибо я готовился». Он сказал: «И ты знала, и я знал, что будет, если ты пойдёшь в баон. Но если бы ты не пошла туда, я прогнал бы тебя от себя. Но ты не знала этого; зачем же пошла туда?». Я ответила: «Я звала себя туда». И он сказал: «Если бы они не презирали тебя, некому было бы идти к ним, и незачем было бы звать их сюда». Ещё он сказал: «Если велю тебе вновь идти и звать их, пойдёшь ли ты?»; и я сказала: «Не веление мне нужно, а позволение, ибо я хочу вновь идти туда». И тогда он сказал мне: «Спи спокойно».

ЭНОН III

На следующий день я сказала Учителю: «Позволь мне пойти в баон»; он же ответил: «Я сам пойду туда». И он пошёл туда; я же ждала его, боясь, что его оскорбят или покалечат в баоне. Когда он возвратился, я спросила его: «Что с тобою было, Учитель?». Он сказал: «Я пришёл к людям и звал их к себе, чтобы учить. Они же говорили: «Не может учить доброму тот, кто допускает непотребство». Я говорил им: «Первого моего наставления вы не поняли, а оно таково: невиновный не должен быть наказан. А второе моё наставление таково: тот, кто не желает учиться, пусть не лжёт, говоря, что желает учиться». Они же сказали: «Нам ли не знать, какой Учитель нам нужен? Мы знаем, чему нам следует учиться. Уходи же, ибо мы не избираем тебя своим Учителем». И я сказал им: «Пусть же всякий из вас учит всякого из вас: иного Учителя вам не нужно». Сказав так, я ушёл от них». Я спросила его: «Учитель, что же ты им сделаешь теперь?». Он же ответил: «Я буду ожидать, не придёт ли всё же сюда кто-нибудь из них». И я сказала: «Неужели ты не прогонишь их, как прогнал однажды?». Он ответил: «То было наставление, которого они не поняли, потому что не хотели учиться; того же, кто захочет учиться, я не прогоню». После этого мы взяли пищу, которая у нас оставалась, и съели её; и после я сказала: «Учитель, что нам сделать, чтобы не голодать?». Он ответил: «Голод есть одна из наименьших бед; но чтобы не голодать, иди и добудь пищу, как добывала раньше». Тогда я пошла и собрала коренья, и клубни, и стебли, и в лесу нашла несколько плодов и птичьих яиц, и в реке взяла несколько раковин. И я принесла всё это Учителю; он же сказал: «Хорошо». Позднее я сказала: «Учитель, ты не знаешь моего имени». Тогда он пошёл, взял плод и сказал: «Таково должно быть твоё имя; а то, которое носишь ты сейчас, — зачем оно тебе?». Я сказала: «Мать дала его мне; что же оно теперь?». Он сказал: «Твоя мать родила не человека с именем, но имя с человеком: это дурно». Я сказала: «Нет человека без имени, ибо нельзя никак не зваться». Он же сказал: «Я не знаю твоего имени, и оно мне не нужно; в баоне же знают его: почему же ты здесь, а не там?». Я молчала, а он сказал: «В имени нет тебя; и в жилище, где ты родилась, нет тебя; и в краю, где ты живёшь, нет тебя». И я спросила: «Учитель, есть ли я?». Он же ответил: «Ты в том, кому ты сделала благо, и в том, кто сделал благо тебе, и в своих детях». Я сказала: «У меня нет детей, и не будет их». Тогда он сказал: «Может ли не быть плодов у земли?». И я спросила его: «Если боги не властны, то кто исцелит меня?». Он ответил: «То, что властно над богами». Я спросила: «Что же это?»; и он ответил: «То, что живёт и дарует жизнь». Я спросила: «Что же оно?»; и он ответил: «Это сама Жизнь, и ничто кроме неё, — ибо кроме неё не существует ничего».

ЭНОН IV

На следующий день Учитель сказал мне: «Среди тех, кто живёт здесь, ты одна увидела меня. Знаю: ты утратила себя, и потому ничто не заслонило меня от твоего ума. Но теперь ты не такова, какою была три дня назад; что сделаешь теперь: уйдёшь ли, или останешься?». Тогда я спросила его: «Что же теперь, Учитель?». Он сказал: «Ты исцелена теперь, хотя и не знаешь того; и если теперь найдёшь мужчину, который станет твоим мужем, то будешь иметь детей». И тогда я пала пред ним ниц и спросила: «Учитель, что мне сделать для тебя?». Он же поднял меня и сказал: «Мне не нужно воздаяния». И тогда я сказала ему: «Учитель, станешь ли ты отцом моего ребёнка?». Он же ответил: «Я помог тебе исцелиться, — и потому я уже частью своей сущности отец будущих твоих детей: большего не надо. Отвечай же мне: уйдёшь ли ты от меня, или же останешься?». Тогда я сказала: «Не могу уйти». Учитель сказал: «Ступай в баон и скажи там о своём исцелении». И я пошла, и говорила им: «Я исцелена». Они же сказали: «Если так, то тогда видим, для чего он оставил тебя рядом с собою». И я сказала им: «Идите со мною к Учителю». Они отвечали: «Не знаем, верно ли, что ты исцелена. Прежде роди ребёнка; тогда приходи жить в баон, и Учитель пусть приходит». Я возвратилась к Учителю и рассказала ему об этом; он же сказал: «Много баонов в земле Шгха. В том из них, от которого я пришёл сюда, меня почитают; хочешь ли, чтобы я отвёл тебя туда? Там тебя примут, и ничего, кроме добра, тебе не сделают». Тогда я сказала: «Если велишь, тогда пусть будет так; иначе же хочу остаться там, где ты». Он ответил мне: «Там ты найдёшь меня, — но не во плоти. Но ты ещё не ясно видишь меня и здесь, — и потому пусть будет так, как ты хочешь. Но подумай ещё раз, и реши, что станешь делать». И он сказал: «Теперь день, но близок закат; подумай же до завтрашнего предзакатного часа, и тогда скажи мне, что сделаешь». Сказав так, он ушёл от прибежища, оставив меня одну.

ЭНОН V

На следующий день, в предзакатный час, Учитель возвратился. И он спросил меня: «Что будет?». Я ответила: «Буду с тобою». Тогда он сказал: «Я скажу тебе, что есть я и чем станешь ты». И он сказал: «Человек есть копьё, летящее в цель. Но человек не может быть один: если он — человек, то и все люди есть он. Он есть копьё, брошенное тем, для чего Жизнь — лишь одна из рук. Это вечно и вездесуще, и обладает всею полнотою знания, силы и любви. Оно имеет четыре руки: и кто делает нечто, тот делает это одною из его рук. Так порождают и сохраняют, вершат и совершенствуют, борются и защищают, познают и даруют. Оно обитает в великом жилище, за стенами которого простирается неведомая даль. Вместе с ним обитают его братья, с руками которых переплетены его руки. Ныне оно погружено в сон, и во сне оплодотворяет само себя: так в его теле рождаются миры. Миры эти властны над собою, пока оно спит; и они властны порождать и взращивать в себе благо и зло. И если они взрастят в себе благо, то тогда то, что создало их, пробудится более мудрым и сильным, чем было прежде. Если же они взрастят в себе зло, то тогда то, что создало их, не пробудится до той поры, пока зло не сменится благом. Но срок для его сна — один день; и если оно проснётся тогда, когда день сменится ночью, то его охватит безумие. Тогда оно растерзает себя, и братья его пожрут его останки, чтобы обратить прежнее, смертное, благо в новое, бессмертное. Чтобы безумие не погубило то, что создало миры, в мирах есть собиратели, защитники и умножители Мудрости. Среди них люди — одни из многих. Но прежде, чем вершить столь великое дело, они должны отыскать себя, — ибо иначе некому будет вершить его. Ради этого существуют знающие, знание коих подобно реке, текущей из далёкого истока. Они являют людям существующее, чтобы не зарождалось в них безумия. Я — из знающих; ты видишь меня перед собою, — и это есть первое, что тебе явлено из существующего». Так он сказал; я же сказала: «Вели, что мне делать». И он ответил: «Не обмани меня». И я сказала: «Не обману, — ибо не могу убивать». Тогда Учитель сказал: «Здесь я нашёл то, что драгоценно».

ЭНОН VI

На следующий день Учитель сказал мне о существующем. Он сказал: «Мир таков, каков он есть. Если ты видишь его иным, то, значит, ты не такова, какой должна быть. Весь мир есть земля и то, что из неё произошло; оно же тоже есть земля. Человек и всякая иная тварь оттого наполнены жизнью, что ею наполнена земля, из которой они произошли. Живое не порождает мёртвого: поэтому всё живёт. Даже камень есть живая тварь. Всё имеет своё место, и жизнь одного не мешает жизни другого. И земля, из коей всё произошло, не есть чьё-либо вечное владение. Она обретает форму, и рассыпается вновь, и смешивается, и вновь обретает форму. Поэтому в той земле, из которой слеплена ты, содержится земля всего мира. Мир живёт по своему обычаю, и ты живёшь по его обычаю, ибо это — обычай земли, из которой ты слеплена. Так существует всё. Обычай этот нельзя изменить, ибо четыре руки сильнейшего удерживают его. Всё есть земля, — даже вода, питающая почву. Имя этой земле — Чёрная Земля. Жизнь она черпает из тепла. Тепло же содержится в Красной Земле, которая незримо смешана с Чёрной Землёй. В каждой песчинке Чёрной Земли заключена песчинка Красной Земли. Её ты увидишь в огне, потому что в нём Чёрная Земля рассыпается, и Красная Земля на миг являет свой облик глазу. Красная Земля опасна, если она лишена одежды из Чёрной Земли, ибо тогда она ищет себе другую одежду; тогда сражаются внешняя и внутренняя Красная Земля Чёрной Земли, и Чёрная Земля бывает растерзана ими. Красная же Земля черпает жизнь из света. Он содержится в Белой Земле, песчинка которой всегда заключена в песчинке Красной Земли. Этот свет есть вершитель обычая, по которому живёт мир, — ибо Белую Землю держит в четырёх руках сильнейший. Белую Землю нельзя увидеть глазами, слепленными из Чёрной или Красной Земли. Только сама Белая Земля может увидеть себя. Нет ничего лучше, чем увидеть Белую Землю. Для этого нужно стать ею; а чтобы стать ею, нужно исполнять её обычай, который есть подлинный обычай и Красной, и Чёрной Земли. Исполнение этого обычая есть благо. И если всякая тварь исполнит обычай, везде воцарится благо. Тогда Четырёхрукий проснётся более мудрым, благим и сильным, чем был прежде. Тогда его жизнь продолжится», — так сказал мне Учитель.

ЭНОН VII

На следующий день я спросила Учителя: «Учитель, что мне следует делать?». Он ответил: «Я сказал тебе». Я сказала: «Учитель, наставь меня ясно, — ибо я доселе не знала речей, подобных твоим; и то, о чём ты учишь, не явственно для меня». Он же сказал: «Есть плоды, не похожие на плоды: но птица знает их, и спасает ими свою жизнь. Нет нужды держать такой плод над огнём, чтобы сделать его лучше: от этого он лишь станет ядовитым». Я молчала; он же сказал: «Если есть холм, то для того, чтобы взойти на него, тебе довольно твоих ног». Я сказала: «Верно ли я думаю, что всё, о чём ты сказал мне, просто?». Учитель же сказал: «Нет, неверно, — ибо то, о чём я сказал тебе, ещё проще, чем ты думаешь». Ещё он сказал: «Когда пища есть, ты её ешь». Тогда я пала пред ним ниц; он же велел мне подняться. И он сказал мне: «Знаю, что ты поняла меня». Ещё он сказал: «Не в поклонении благодарность. Этот язык может лгать, — а язык самой благодарности не лжёт: поэтому лучше молчи, когда ты благодарна». Тогда я закрыла свой рот рукою; Учитель же засмеялся, видя это. Он сказал: «Поистине, драгоценность!». После мы пошли взять пищу, и собрали плодов и листьев. Когда возвратились, Учитель сказал: «Вот пища, собранная тобою; но я не позволяю тебе есть её». Затем он спросил меня: «Есть ли здесь место, опасное зверями?». И я ответила: «Да, Учитель». Тогда он сказал: «Сними свою одежду и уходи: я не хочу, чтобы ты вернулась сюда. Иди в место, опасное зверями, чтобы там умереть, — ибо такая ты больше не нужна». И я стояла перед ним; затем я сняла одежду и сказала ему: «Прости меня, Учитель, ибо не хочу умереть виновной». Он сказал: «Ты предо мною невиновна, и потому мои уста не могут произнести прощения». И я ушла, раздирая своё лицо ногтями. К вечеру я пришла в лесной овраг, где властителями были хищные звери. И я легла на спину, и закрыла глаза, ожидая смерти. Так я лежала; и скоро настала ночь. И я слышала голоса зверей, и плакала, содрогаясь от страха.

ЭНОН VIII

На следующий день я была слаба, ибо не спала, а страх забрал мои силы. И когда наступил рассвет, я удивилась тому, что жива. Так я лежала, и страшилась встать, ибо думала, что теперь от этого умру. По прошествии некоего времени я услышала голос Учителя, и увидела, что он стоит подле меня. Он сказал мне: «Встань»; и я встала, ухватившись за его одежду. Тогда он сказал: «Говори»; и я сказала ему: «Учитель, ты видишь меня». И я сказала: «Звери не тронули меня; не знаю, радоваться ли мне, или произошло дурное и неверное». Учитель же сказал: «Ликуй». Затем он сказал: «Есть смерти, о коих не следует скорбеть, — но нет рождений, о коих не следует ликовать». Я спросила его: «Я ли родилась?»; и он ответил: «Мир был оплодотворён тобою, и ты родилась». Он сказал: «Прежнюю тебя растерзали звери: ты же, преодолев гибель, родилась вновь». Я сказала: «Учитель, не знаю, как восхвалить тебя даже в мыслях». Он же велел мне следовать за ним; и я пошла, шатаясь и спотыкаясь. К полудню он вывел меня из зарослей и привёл к реке; я пила из неё. Затем он возвёл меня на холм, и там дал мне пищу. Я спросила его: «Что же звери, Учитель?»; он ответил: «Я следовал за тобою, и ночью был подле». И я не знала, что сказать ему, и лишь плакала. Он же лёг, и велел мне лечь и положить голову ему на грудь. И я сделала это, и так уснула. Проснулась я перед закатом; тогда Учитель встал и дал мне мою одежду. Затем мы пошли, и долго собирали дерево для костра; когда же взяли его довольно, уже была ночь. Учитель велел мне сложить костёр; и когда я сложила, он дунул на ветки, и они загорелись. И мы ели, а после спали у костра.

ЭНОН IX

На следующий день Учитель сказал: «Кто не желает зла, тот не боится. Кто желает блага, тот должен желать блага, равного миру. Нельзя желать блага лишь себе, или кому-либо одному, или одному народу, или одному дню, или одному времени. Благо подобно человеку: оно бессильно, если у него нет рук, беззащитно, если у него нет глаз, и мертво, если у него нет сердца. Поэтому сильно и бессмертно оно лишь тогда, когда не увечно. Тот, кто желает такого блага, неподвластен злу. Чем большего блага ты желаешь, тем меньше ты боишься, и тем больше ты можешь. Настоящее благо живёт по обычаю мира, — а обычай этот блюдёт себя. Тою ночью я был подле тебя, и просил хищных тварей не трогать тебя. Нет вражды; но они не могли не исполнить моей просьбы, ибо у нас один обычай, и они чтят разум, соблюдающий его. Обычай мира, создающего и питающего своих тварей, питает себя; поэтому, увидев некую тварь, скажи ей: «У нас с тобою один обычай, и я есть ты; дай же мне свою силу, а взамен возьми мою». И она даст тебе свою силу, не коснувшись тебя, а ты так же дашь ей свою. И тогда ты станешь сильнее, — ибо две разноликих силы одного обычая, сливаясь, порождают третью силу, много более великую, чем каждая из них и обе они, вместе взятые. Обратись так к зверю, дереву, камню, воде, огню, ветру, или к иному из того, что существует, — и так будет. Но не всякий, кто скажет так, получит это, — ибо слова бывают лживы. И бывает так, что некто больше верит словам своего языка, чем словам своего чувства. Такой отвергает обычай мира, — а говорит иное, веря своей лжи; и он не получит ничего, и не сможет ничего, — а будет думать, что мир обманул его лживым обычаем. Кто видит, что нечто в мире злобно желает уязвить его, тот видит свою злобу, — а принимает её за чужую. Не знающий обычая мира не знает и того, что это он преступает этот благой обычай, и что это он чинит вред, от которого страдает и сам. Но твари мира не желают зла никому, — ибо обычай мира не ведает зла. Вокруг тебя нет ничего дурного, — а то, что кажется тебе дурным, на деле не таково. Трудно научиться не делать зла; но ещё труднее научиться не желать зла. А ещё труднее научиться распознавать, не обманываешь ли себя, думая, что не желаешь зла. Зверь видит в тебе то, чего ты сама не видишь в себе, и он лучше тебя знает, желаешь ли ты ему зла или нет. И мир лучше тебя знает, что ты можешь. Поэтому будь осторожна, — ведь чаще других погибают те, кто обманывает себя. Научись не обманывая себя желать блага, равного миру. Нет малого блага, которое было бы раздельно с благом величайшим. Если ты желаешь блага, равного миру, то ты желаешь блага и себе; если же желаешь блага только себе, то это значит, что ты обманываешь себя, не зная, что такое благо. Желай спасти от гибели не себя, а Четырёхрукого, — ибо если он не погибнет, то не погибнешь и ты; если же ты спасёшься, а он погибнет, то вместе с ним погибнешь и ты, и все прочие. Кто печётся лишь о себе и не желает умереть за великое благо, тот — убийца, и тот — мертвец. Всякая тварь знает, исполняешь ли ты обычай, и знает, желаешь ли ты добра лишь себе, или же всему, — а значит, и ей. Я говорю тебе это, потому что знаю, что ты поймёшь меня», — так сказал Учитель. И я сказала ему: «Учитель, мне тяжко». Он же ответил: «Потерпи, — ведь умирать всегда страшно, а рождаться всегда больно».

ЭНОН X

На следующий день Учитель сказал: «Нет твари опаснее человека, и нет твари лучше его. Ты — человек, и ты знаешь, что в тебе есть и дурное, и благое. Благого больше в человеке, чем дурного, ибо он есть земля, в коей одна песчинка блага тяжелее горы зла». Я сказала: «Учитель, я не знаю, как это может быть». Он же ответил: «Так есть». И он сказал: «Знаешь ли ты или не знаешь, от этого река не потечёт вспять». Я сказала: «Что же есть благо?». Он ответил: «Благо это благо. Есть обычай мира: соблюдающий его вершит благо. Человек создан для того, чтобы соблюсти его. Обычай этот есть то, что удерживает землю, из которой слеплен человек, чтобы она не рассыпалась. И кто, соблюдая обычай, сохранил человека, тот создал его. Так же и со всякою иною тварью». И я сказала: «Учитель, разве есть те, кто соблюдает обычай? Трудно человеку распознать, что хорошо, а что — дурно». Он же сказал мне: «Тебя, бесплодную, изгнали из баона, а я тебя излечил. Ты видишь, что один, исполняющий обычай, сильнее многих не исполняющих его. Так и один, знающий обычай, может научить ему всех тех, кто его не знает. А для того, чтобы узнать обычай мира, нужно смотреть на мир. Человек есть блюститель обычая; и он создан так, что может узнать его, чтобы соблюсти». Я спросила: «Учитель, узнаю ли я обычай?»; он же ответил: «Ты узнаёшь его». И он сказал: «Сейчас я говорю тебе об обычае; и прежде чем узнать, чему он учит, и начать исполнять его, научись соблюдать знание об обычае. И поступая так, ты уже будешь соблюдать его. Суть же его в том, чтобы сохранять жизнь и умножать её. Жизнь подобна человеку: она взрастает, и обретает ум и силу. Вот так надлежит взращивать жизнь. Это и есть благо». И я сказала: «Тогда обычай мира учит заботиться о жизни». Учитель сказал: «Ты поняла».

ЭНОН XI

На следующий день Учитель сказал: «Для того чтобы сохранить жизнь, нужно не желать ей гибели». И он сказал: «Не желать дурного — значит желать блага; нельзя иначе, — ибо в мире нет невершения. И если ты желаешь блага, то ты вершишь его; если же не желаешь — значит, желаешь зла. Не желай зла потому, что нет в мире ничего, что заслуживало бы его». Я сказала: «Но есть весьма дурное». Учитель ответил: «Всё в мире дурно для того, кто не знает, каково благо. Но и оно имеет множество лиц; и среди них есть страшные. Само зло есть страшнейшее из них для не знающего, но прекрасное — для знающего. И зло не заслуживает зла; но благо, обращённое к нему, может быть жестоким». Я сказала ему: «Учитель, я не смогу этого увидеть»; он же ответил: «Всякая слепота излечима». Затем он сказал: «Пойди и собери пищу: но ровно столько, сколько нужно тебе для того, чтобы насытиться, — не больше и не меньше». И я пошла, и собрала пищу; когда же принесла её, Учитель сказал: «Ешь, пока не насытишься». Я ела, и немного осталось; тогда я сказала: «Я больше не голодна, но и это съем легко». Учитель же сказал: «Ты совершила зло. Ты взяла у мира больше, чем тебе было нужно; и хотя ты легко съешь и оставшееся, оно умрёт в тебе. Так ты убила частицу мира». Я сказала: «Тогда ты съешь то, что осталось». Учитель же ответил: «Так не исправишь совершённого зла: ведь пища эта мне не предназначалась. Если бы ты собрала её столь мало, что не смогла бы насытиться, это также было бы злом, ибо тогда страдала бы частица мира в тебе. Ты видишь, что нельзя вершить благо, не зная его меры. Эта мера — в тебе, но ты её не знаешь, а другое знаешь ещё меньше; поэтому чтобы вершить благо, надо знать. И поэтому познавать — значит вершить благо». Я сказала: «Значит, кто не знает, тот вершит зло, и не может иначе». И Учитель сказал: «Да, так; и среди не знающих, видящих это, некому различить зло и благо. И они принимают зло за благо, а благо — за зло, и тем усугубляют незнание. Чтобы уберечься от большего зла, поступай так, чтобы миру было лучше, чем тебе. Лучше не утолить свой голод до конца, чем взять от мира лишнее. Если в чём не будешь видеть меры, — поступай так. И если увидишь, что другому пища или одежда нужнее, чем тебе, или нужна так же, — отдай их ему. И если увидишь, что некто погибает, — замени его собою». Тогда я сказала: «Учитель, страшное говоришь ты!». Он же сказал мне: «Чтобы не бояться страшного, нужно сперва его увидеть. Неужели ты боишься знать?». Я ответила ему: «Боюсь себя, — ибо чему научусь, то стану делать». Тогда Учитель сказал мне: «Если ты такова, то и сама себе не будешь страшна». И он сказал: «Когда узнаешь меру себя, тогда мера страха обратится в меру смелости. Тогда и мера деяния не будет для тебя непосильной».

ЭНОН XII

На следующий день Учитель ушёл; я же была одна. И я не знала, что он сделает, и не знала, что следует делать мне. Я пошла и собрала немного пищи; возвращаясь же, встретила одного из мужчин баона. Он сказал мне: «Не знаю, что сделать: приветствовать ли тебя, или же ударить?». Я ответила ему: «Не делай ни того, ни другого, ибо ты меня не знаешь». Он же сказал: «Ты — Нйневех»; я ответила: «Я умерла». Тогда он ударил меня копьём в бедро; когда же увидел кровь, то омочил в ней руку и попробовал её на вкус, и тогда сказал мне: «Ты лжёшь или безумна». Я испугалась, и просила его оставить меня; он же взял часть своей добычи и дал её мне, говоря: «Дай это мясо Учителю: пусть он ест». Затем он ушёл; и я ушла с того места, и возвратилась на холм, неся пищу. Учитель был там; и я отдала ему пищу, и рассказала о случившемся. Тогда он унял мне кровь, и разделил пищу, взяв себе немного мяса; он разжёг огонь и велел мне изжарить оставшееся мясо. Я изжарила его и дала Учителю, а он сказал: «Съешь ты»; я ответила: «Дано тебе, Учитель». Он же сказал: «Я взял его и дал тебе: разве ты не видела этого?»; тогда я стала есть это мясо; Учитель же своё съел сырым. Я сказала ему: «Учитель, это дурно!»; он ответил: «Дурно для тебя, ибо ты — ещё младенец». И он сказал: «Мир не враждует со мною; я же почитаю его как человек и как зверь. Мало подобных мне, — имеющих два ума». Я просила его: «Учитель, скажи мне о том, что мне нужно, и о том, что со мною будет». И он сказал: «Сохраняй и преумножай то, что я тебе даю, — ибо если я не знаю, что для тебя хорошо, то меня нет здесь, а ты — и впрямь безумна. Что с тобою будет, о том тебе сейчас знать незачем, — ибо оно будет, лишь если ты того пожелаешь. Сейчас смотри на то, что есть ныне; а если не сможешь его видеть, то не увидишь и себя». Сказав так, он затушил костёр и ушёл; я же осталась. И я поняла, что он велел мне сделать; тогда я села, закрыла глаза, и стала петь о том, что было со мною в эти дни. Я пела об Учителе, и о Четырёхруком, и о мире. И когда у песни не осталось пищи, я пела о том же вновь.

ЭНОН XIII

На следующий день Учитель возвратился и сказал мне: «Песня твоя была хороша». Я сказала: «Учитель, ведь тебя не было со мною». Он же сказал: «Как может меня не быть с тобою? Ты не видела меня и в лесу в ту ночь, когда умерла; но тогда я был подле тебя и плотью, и дыханием, — а ныне довольно и дыхания. Ты хочешь, чтобы я был с тобою, — и потому твоё дыхание слито с моим». Я спросила его: «Учитель, правильно ли я пела?»; он же ответил: «Ты правильно делала, что пела». И ещё он сказал: «Ты пела не правду и не ложь, но себя; и так ты породила себя ещё раз». Тогда я спросила его: «Разве можно родиться многажды?». Он сказал: «Нельзя не родиться многажды. Кто родился лишь однажды, тот не живёт подлинной жизнью». Тогда я сказала: «Значит, только рождение есть жизнь, и только порождающий заботится о жизни». Учитель же улыбнулся и сказал: «Мало здесь подобных тебе». Я же ответила: «Кроме тебя, Учитель, нет здесь таких, как ты». И я спросила его: «Почему меня, а не другого человека принял ты и позволил быть с тобою рядом?». Он ответил: «Разве я принял тебя? Это ты приняла меня и позволила быть с тобою рядом». И я не знала, что сказать; а потом спросила: «Как же так, Учитель?». Он ответил: «Ты позволила себе вкусить иное нежели то, что вкушала до сей поры. И если бы ты не дала себе того, что берёшь у меня, я не смог бы ничего дать тебе». Тогда я сказала ему: «Учитель, это значит, что ты сделал мне вдвое больше добра, чем пела я в своей песне, — ибо ты делаешь и то добро, которое делаешь сам, и то, которое делаю я». И Учитель сказал: «Теперь ты увидела многое». Я сказала: «Теперь я буду петь новую песню, лучшую прежней». Учитель сказал: «Только лучший прежнего человек сможет спеть лучшую прежней песню». Тогда я спросила: «Так петь ли мне?»; и Учитель сказал: «Пой». И я пела. И я умолкла лишь среди ночной темноты, ибо песня была долгой. Когда я умолкла, Учитель сказал: «Не было лучшей песни в этом краю. Видишь ли то, что даже темнота пришла внимать ей? В благодарность ночь охранит твой покой; спи же, — ибо и сон хочет внять твоей песне». Я сказала: «Учитель, если я буду спать, то не смогу петь»; он же сказал: «Ты породила песню — и теперь она будет петь тебя». Я обрадовалась и сказала: «Тогда я совершила благо». Он ответил: «Радуйся». И я легла, ликуя, и спустя время уснула; Учитель же сидел подле меня.

ЭНОН XIV

На следующий день Учитель спросил меня: «О чём ты хочешь знать?»; я же просила: «Скажи мне о богах». И он сказал: «Боги везде». Он сказал: «Боги есть жители Красной Земли, из коей они слеплены. И как Красная Земля — в Чёрной Земле, так боги — во всём, что слеплено из Чёрной Земли. Всякий из них повелевает своим владением: плотью, или делом, или желанием. И всякий из них вершит только своё дело, не враждуя с прочими; поэтому меж ними нет вражды, но лишь мир и благо. Нет ничего прочнее дела богов, — ибо всякий из них вершит им свою жизнь». Я спросила: «Как же взывать к ним и чем их одаривать, чтобы они явили свою помощь?». Учитель ответил: «Всякий из них вершит только своё дело, и иного дела вершить не может. Людям же неведомы дела богов, и оттого они просят богов о том, чего те не могут. Если же некто знает дела богов, то он видит, что нет нужды просить их о чём-то, — ибо боги и без того вершат необходимое». Тогда я спросила: «Учитель, так нужно ли знать о богах?». Он ответил: «Помни о них, ибо они есть. Помня о них и об их деле, и радуясь ему, и желая его вершения, ты даруешь им свою помощь и пищу своей жизни; кроме этого им ничего не нужно. Они же вершат только благо: поэтому так ты помогаешь им вершить его. Так ты даруешь благо миру, а он — тебе». Я сказала: «Учитель, мир, где боги таковы, мне неведом». Учитель ответил: «Ты родилась в мире — и он стал иным». Я сказала: «Сколь велик ты, видящий смены миров!». И тогда я поняла, кто есть мой Учитель, и сказала ему: «Кто, как не ты, Учитель, сделал так, чтобы я родилась? Сколь же велик ты, словом своим порождающий миры, лучшие прежних!». И я сказала: «Мой ум узрел тебя, и он ослеплён; Учитель, я утрачиваю рассудок». Учитель же сказал: «Зрячий немощен без света, а прозревшему слепцу свет причиняет боль. Ты не обезумеешь, — ибо сама постигла то, что постигла; так ум твой говорит тебе, что свершилось посильное ему благо». Затем он сказал мне: «Пойдём, чтобы ум твой увидел существующее». И мы пошли, и ходили среди холмов, зарослей, вод и прочего, и смотрели, пока не настала ночь.

ЭНОН XV

На следующий день Учитель сказал: «Человек хорош для человека. Где человеку не в силах помочь боги, там ему может помочь другой человек. Всё, что есть в мире, хорошо; но человек не может уйти от людей даже ради наилучшего. Главное его дело есть забота о людях. Кто не любит людей и не радеет об их благе, тот несчастнейший из всех, ибо утратил себя. И кто любит всех, кроме одного, и радеет обо всех, кроме одного, тот таков же. Если же подле тебя лишь один из людей, а прочих нет, и ты любишь его и радеешь о нём, то ты такова же и для прочих». Я сказала: «Ты таков, Учитель». Он же ответил: «Разве ты не такова? Разве ты враждуешь со мною, и разве ты не сделаешь мне добра?». Тогда я сказала: «Учитель, в тебе ли все люди моего баона?». Он ответил: «Если меня нет, а ты любишь их, то они во мне». Я сказала: «Тогда и ты со мною, когда тебя нет подле меня». И Учитель сказал: «Да, так». И он сказал: «Так ты никого не утратишь, — ибо если подле тебя человек и ты его любишь, то так будет всегда». Затем он сказал: «Посмотри вокруг, и увидишь, что обитаешь в мире. Мир породил человека, и радеет о нём, питая его собою. Помни же, что если любишь людей и радеешь о них, но не любишь мира и не радеешь о нём, то и людям ты — враг. Трудно узнать меру меж миром и человеком, — но без неё не сможешь отличить пользы от вреда». Тогда я спросила Учителя: «Что же делать тому, кто не знает меры?»; он же ответил: «Искать её; и пусть он помнит, что мир знает меру лучше, нежели человек, ибо через неё мир породил человека». Тогда я спросила его: «Учитель, а тебе ведома ли мера?». Он ответил: «Мне многое ведомо, что неведомо тебе, миру же многое ведомо, что неведомо мне; так же и с мерой». Затем мы пошли к реке и омылись, и взяли пищи; возвратившись же ели её. И Учитель сказал: «Причинить человеку зло не может никто, кроме человека; но и уберечь его от этого зла может человек. И уберечь мир от зла, чинимого человеком, может человек же. Человек может узнать, что есть благо, а что — зло; но если он знает, то пусть научает этому незнающего. Ты можешь говорить; мир для того наделил тебя этим умением, чтобы ты вершила благо, кое непосильно для рук. Что же может быть лучше, чем вершить благо и научать благу?». Я сказала: «Значит, научая меня, ты велишь мне научать других». Он же сказал: «Когда ты не велишь себе, тогда никто не велит тебе; а не велишь ты себе, если не хочешь». И я сказала: «Не могу не хотеть, ибо знаю, что хочу». Тогда Учитель засмеялся и сказал: «Вот тот, кто не будет себе врагом». Я же спросила: «Разве можно быть врагом себе?». Учитель ответил: «Кто враг одному, тот враг всем; кто враг всем, тот враг себе». Я сказала: «Учитель, ты уберёг меня от ужасного». Он сказал: «Тебе неведомо, сколь ужасно то, от чего я стараюсь тебя уберечь». Затем он велел мне молчать; и в тот день мы не сказали больше ничего.

ЭНОН XVI

На следующий день Учитель спросил меня: «Хочешь ли вернуться в баон?». Я ответила: «Хочу, Учитель, ибо там мои люди». Он же сказал: «Знаешь ли ты, что ты стала для них хуже прежней? Мир для тебя не таков, каков он для них; и слова твои стали иными; и того, что ты исцелена, они не увидели». Тогда я спросила: «Что же мне делать?»; он же ответил: «Иди за мною». И мы взяли пищу и пошли. И когда прошли много, то сели и ели пищу; тогда я спросила Учителя: «Учитель, что ты сделаешь? Если пойдём дальше, то придём в баон, ближайший к моему баону». Он ответил: «Мы идём туда; разве не говорил я тебе, что там почитают меня?». И мы пошли дальше; и близ вечера вошли в баон. И люди, увидев Учителя, приближались к нему, радуясь, а он приветствовал их, называя их имена. И он сказал: «Пусть сойдутся ко мне те, кто почитает меня». Тогда к нему сошлись все, и каждый взял с собою своих детей. Учитель сказал им: «Знаю, и вы знаете, что среди вас есть те, кто хотел оставить баон и идти со мною; но я велел им остаться. Ныне же зову их; но не туда им надлежит идти, куда иду я, а туда, где им надлежит быть. Эта женщина — из ближайшего баона; она не будет там, и она не будет здесь. Знаю и говорю вам, что пришло время для благого дела. Пусть те из вас, кто хочет, выйдут из своего баона, и пусть построят новые жилища, чтобы был новый баон между двумя прежними. Почитающие меня знают, что это будет хорошо». Некто из людей сказал: «Не было так, и никто так не делал». Учитель же ответил: «Для чего тогда вы сошлись ко мне, и почему не изгоните меня из баона?». Тогда вышли несколько мужчин, и с ними — их женщины и дети, говоря: «Пойдём, куда ты укажешь». И Учитель сказал им: «Сделайте то, что следует вам здесь сделать; спустя же два дня идите туда, где холмы меж рекою и оврагом, за коим — лес, и где средь камней многие имеют цвет крови». Тогда некто из людей сказал: «То — дурное место, Учитель, и детям нашим там быть не должно». Учитель же сказал: «Когда б не в ваших силах было обратить дурное место в благое, я не пришёл бы к вам ныне. Кто знает, что я не вершу дурного, с тем и с детьми того ничего дурного не случится». Затем Учитель вошёл в одно из жилищ, а я — в другое. Там мне дали пищу, и там я спала.

ЭНОН XVII

На следующий день Учитель пришёл за мною на заре, и мы пошли обратно. И когда в пути сели, чтобы есть данную нам пищу, я спросила: «Куда мы идём, Учитель?». Он ответил: «На прежнее место, — ибо новое ещё не ждёт нас». И мы возвратились на холм; и там Учитель возжёг огонь. И он сказал мне: «Я позвал их ради тебя; и ты есть тот человек, который хорош для них. Если тебя не будет с ними, они забудут меня; если же их не будет с тобою, то ты будешь одна, и так умрёшь, прожив свои годы. Поистине, ты — наилучшая для них; и умом ты — большая всех из своего и из их баона. Поэтому они будут повиноваться твоему слову». Тогда я устрашилась и сказала: «Учитель, не может быть так, чтобы мужчины повиновались женщине». Он же ответил: «Повинуются знающему и благому, — ибо в таком нет различия меж мужчиной и женщиной. И хорошо ли не повиноваться знающей женщине, когда даже не знающая может родить самого мужчину?». И я не знала, что сказать; Учитель же велел мне слушать его, и говорил мне о многом. Он говорил мне о людях, и научал, как распознавать среди них глупых и дурных. И говорил, как мужчине надлежит жить с женщиной. И говорил, как научать детей доброму. И говорил, как жить в баоне; и научал, как повелевать людьми, и как делать это так, чтобы они не видели в этом дурного. И говорил, как поступать, чтобы из других баонов не изливалась на наш баон вражда. И он говорил о многом; после мы ели, а затем он повторил мне то же вновь. И он говорил: «Помни это, ибо иначе причинишь зло своим людям». Тогда я спросила его: «Но ты, Учитель, не будешь ли с нами?». Он же ответил: «Если останусь с вами, то этим причиню зло тем, кто ещё не знает меня». И он велел мне помнить сказанное им; и больше в тот вечер не сказал ничего.

ЭНОН XVIII

На следующий день Учитель привёл меня к моему баону и спросил: «Что это?». Я ответила: «Это мой баон»; он же сказал: «Нет: больше не твой». И он сказал: «Там твои родичи, но это — не твой баон; твой же есть уже, хотя в нём ещё нет жилищ». Тогда я сказала: «Где нет жилищ, там нет баона». Учитель же сказал: «Не в жилищах обитают люди, но в мире. И если есть люди, которые будут жить с тобою в новом баоне, то это значит, что есть и баон. Человек может жить и не в жилище; и люди эти не потому будут жить с тобою вместе, что жилища ваши будут рядом, а потому, что рядом будут ваши жизни и дела. Так слагаются баоны, а не из жилищ». Скоро увидели нас мужчины баона, и приблизились к нам, говоря: «Ты здесь ещё, Учитель; да будет тебе мир». Учитель сказал им: «И вам пусть будет мир. Знайте, что будет баон там, где красные камни; пусть будет ему мир». И они спросили: «Ты ли, Учитель, желаешь построить баон там, где красные камни? Знаешь ли ты, что место это — дурное?». Он ответил: «Те, кого приведу я туда, обратят дурное место в благое для себя. Вы же не чините им вреда, чтобы не было место это дурным для всех». И они говорили: «Не было прежде такого; и ныне не знаем, что будет. Но не будем чинить им вреда, ибо место это есть место дурное, и там они погибнут; если же не погибнут, то и мы не сумеем причинить этим людям вред». Услышав это, мы ушли от них, и возвратились обратно. И Учитель снова наставлял меня, научая, как вершить так, чтобы люди не были плохи для мира. Он говорил, и повторял не единожды; я же слушала с боязнью, а потом сказала: «Страшусь дела, которое ты избрал для меня». Он ответил: «Не страшись: я знаю тебя, и не сделаю того, что было бы дурно. Страх твой оставит тебя не скоро; и тебе будет от него хуже, чем сейчас. Но вспомни, как ты шла на смерть, не зная, для чего это нужно: неужели сейчас тебе хуже, чем было тогда? Разве ты не знаешь, что я радею о благе? Я говорю тебе, что будет хорошо: ты же это сделай». И я сказала: «Сделаю, Учитель, — ибо если не сделаю, то лучше мне умереть». Затем мы пошли и брали пищу, и, возвратясь, ели. И после Учитель вновь говорил мне о многом. Когда же настала ночь, он сказал: «В должное время ты родишь детей; пусть же не узрят они различия меж собою и прочими детьми баона. Умирая же не возлагай ни на кого то дело, которое я ныне возлагаю на тебя. По смерти твоей лучший отыщется. Но об этом я скажу тебе позднее, — тогда, когда возвращусь в твой баон для того, чтобы вновь говорить с тобою». Я в великой радости спросила его: «Когда же это будет, Учитель?»; он же ответил: «Знаю свой путь, но не знаю его сроков». И он сказал: «Не ожидай меня, чтобы вместо пищи не вкушать ветер». Я же сказала: «Ожидать тебя не буду, но радость будет со мною». И Учитель сказал: «И я буду с тобою, — ибо я неразделен с тем, что дал тебе». Я сказала: «Тогда не я буду повелевать в баоне, но ты»; он ответил: «Где ты, там и я: пусть люди баона знают это». Я же сказала: «Благо мне, что я знаю это».

ЭНОН XIX

На следующий день Учитель привёл меня на место баона. Тогда я увидела, что не страшусь этого места, и удивилась, и сказала Учителю: «Учитель, я не страшусь: что это?». Он ответил: «Ты уже поселилась здесь; а можно ли страшиться своего жилища?». И мы долго ходили по тому месту, и смотрели вокруг. После же Учитель сказал: «Сделаем, что нужно для огня». И мы пошли к лесу, взяли там пищу для огня и принесли её на место баона. И потом сделали это вновь; и собирали её долго, и относили на должное место. Когда же взяли довольно, Учитель велел мне сложить костры; сам же ушёл. Я сложила костры, и уложила подле них пищу для огня; скоро возвратился Учитель и принёс пищу; он ел её сам и дал мне. После мы вновь пошли к лесу и брали там мягкие ветки и траву; возвратившись же, делали из этого ложа у костров. Так мы делали, пока не настал вечер. Тогда Учитель зажёг костры, говоря: «Есть приходящий и есть призывающий». Скоро я увидела, что пришли люди, — мужчины, женщины и дети. И они говорили Учителю: «Учитель, ты устрашил нас. Идя, мы видели во тьме огонь на этом месте, и устрашились, думая, что на дурном месте вершится дурное. И если б не увидели среди огня тебя, не осмелились бы приблизиться». Учитель же говорил им: «С сего дня это место не будет знать дурного, — кроме того лишь, которое совершите вы. Оберегайтесь же от зла, чтобы не осквернять своих жилищ, — ибо где бы вы ни совершили его, оно войдёт с вами в ваши жилища, и останется в них. Ныне же вот огонь для вас, и вот ложа; пусть вам будет хорошо здесь». И они сели вокруг костров; детей же своих положили на ложа. И они ели пищу, которую принесли с собой, и накормили Учителя, и накормили меня.

ЭНОН XX

На следующий день Учитель сказал мне: «Мне надлежит говорить с пришедшими. Буду говорить с ними, и скажу им о тебе, и о них, и о баоне. Ты же пойди к оврагу, и там ожидай меня; сейчас возьми пищу и иди». И я пошла, куда он велел. Там ожидала его долго; и когда миновал полдень, Учитель пришёл ко мне. И он сказал: «Что было нужно сделать, то сделано». И потом он сказал: «Я оставляю тебя. Я научал тебя, и порождал тебя, и вершил тебя; и теперь мир стал иным, — ибо ты не такова, какою была прежде. Я знаю тебя, и знаю о тебе много того, что и тебе не ведомо. Ныне не скажу тебе об этом, ибо не могу сделать больше, чем необходимо. В некое время я возвращусь; тогда увижу твои дела, и увижу, подобающе ли ты вершишь их, и должно ли они вершат тебя. Тогда свершу здесь то, что будет нужно; теперь же не скажу об этом. В сей час я уйду; ты же иди в свой баон, ибо там ждут тебя твои люди. Я сказал им о тебе, и что ты хороша для них. И я знаю, что они покорятся тебе, как покорились бы мне; но ты помни, что ты есть то же, что и они. Всякое твоё дело пусть будет для них, и ради них будь ты. Помни то, чему я учил тебя, и научай тому же их; хорошо будет, если всякий из них сможет петь так, как пела ты. Если бы ты не научилась тому, чему я желал научить тебя, не было бы и баона, и не было бы детей, которые в нём родятся. Ты видишь, сколь великое дело вершится словом. Помни же, что этот баон порождён словом; поэтому вы, живущие в нём, почитайте слово правды о мире, как почитаете матерей, и радейте о нём, как радеете о детях. Всё, что я дал вам, хорошо для этого; и если не утратите данного мною, я дам вам больше, когда возвращусь. Помните, что мир для вас тогда, когда вы — для него. И если будете жить так, как я учил тебя, то сбережёте жизнь мира». Так он сказал; я же молчала, склонившись пред ним. Потом я сказала: «Ты, сберегающий жизнь жизней, скажи мне: что мне надлежит сделать сейчас?». Он ответил: «Я сделал всё, и сказал всё; ты же помни и верши. Теперь я уйду; ты же смотри на меня. И когда я уйду от твоих глаз, пусть взор твой не утратит меня». Так он сказал, и пошёл, удаляясь от меня; я же смотрела на него. И когда он ушёл от моих глаз, я пошла в баон.