II К ХАНТУРУ
Атархат — Хантуру
Приветствую и желаю блага.
1. Снова обращаюсь к тебе с письменными наставлениями. В них скажу о том, что весьма важно для тебя. Но не для тебя лишь одного это важно; поэтому, поняв и осознав то, что я скажу тебе, наставляй в сём и других, сколь будет возможно. То же скажу и о прочих своих наставлениях: бери из них необходимое и даруй его другим. Я учу тебя для того, чтобы ты был сведущ в Учении; и тебе надлежит понимать, что через тебя я учу и других. Я говорю твоими устами, как Эмере говорит моими, и как ты будешь говорить устами своих учеников. Понимай же, что из каждых уст, возглашающих Истину, звучит голос Эмере. Видишь ли, как велика честь проповедования Учения? Кто исказил Истину, тот утратил голос Эмере; кто не желает возглашать её, тот никогда и не имел в себе сего голоса. Если бы я допускал, что ты можешь сокрыть в себе и никому не передать то, что я тебе даю, я не сказал бы тебе ничего. Будь же внимателен к моим словам, и будь тем паче бережен с ними, раз они — не только для тебя. Но скажу, что для тебя они — прежде, чем для прочих, ибо и сам ты вошёл в Учение прежде прочих. Ты даровал Учению себя: так ты даровал ему больше, чем имел. И от него ты получил больше, чем может обрести человек, не видящий в себе ничего, кроме человека. Оно тоже даровало тебе себя: ныне ты един с ним. Твой путь и путь Учения — одно. Ты сам есть Учение; оно проявляется в мире людей тобою. Тебе надлежит быть таким: это — твоя жизнь. И то, что я намереваюсь сказать тебе, весьма хорошо для жизни, — и твоей, и прочих. Ты — первый, и к тебе первому я говорю. Кому, как не тебе, внять моим словам и следовать им так, как должно? Я даю тебе эти наставления не потому, что ты отошёл от должного и погрузился в непотребство, но потому, что ты, напротив, стремишься держаться должного и достичь лучшего. Идти легче, когда дорога различима явственнее. Иди же, и помни, что от твоего соблюдения должного зависит не твоё лишь благо, но благо многих, — ибо ты пролагаешь путь для тех, кто дарует себя Учению после тебя.
2. Ты — первый, кто вошёл в Учение. Прочие приходящие будут приходить туда, куда пришёл ты, и они будут видеть твой путь и твои шаги по нему. И ты был бы величайшим глупцом и худшим из вершителей должного, если бы возгордился этим и захотел вознести себя выше прочих. Знаешь ли, к чему обязывает тебя твой приход прежде прочих? Я скажу тебе об этом. Ты пришёл первым, и другого подобного тебе в этом не будет: это — то, чем ты славен ныне и чем будешь славен всегда. Но слава эта не подразумевает превознесения, и она не даёт тебе права избрать себе меры должного менее строгие, чем меры, полагающиеся прочим. Напротив: меры эти для тебя ещё более строги, чем для них, и путь твой уже их пути. Если не будет так, то слава твоя обратится в тяжкий позор для тебя и в боль для тех, кто будет идти за тобою. Вот что помни: с идущего впереди спрос строже. И твоё место в Учении не дарует тебе горделивого превознесения над прочими, но требует от тебя великих и тяжких трудов. Если бы ты пал, то пал бы ниже других; и чтобы не пасть, тебе надлежит восходить выше и выше. Для этого тебе следует стараться делать больше, чем делают другие; тебе нужно принимать на себя труды более тяжкие, чем их труды. Не они торят дорогу для тебя, но ты для них. То, что влечёт ввысь их, уже послужило ступенями для тебя, и теперь твоё дело — большее. Но это большее не сможет родиться, если ты не придашь ему своего стремления, своей воли, своей силы, своего усердия и прочего доброго, что есть в тебе. Полученное от Учения должно быть оплодотворено тобою в себе, как я сказал. Ты сам должен возводить в себе ступени для великого восхождения, и должен восходить по ним. Ты должен делать для мира больше, чем могут сделать многие, — и потому место твоё и слава твоя есть не привилегия, облегчающая тебе путь, но ноша более тяжкая, чем ноши прочих. И для них неверный шаг есть несчастье меньшее, чем для тебя. Понимай же, что для тебя твоё место в Учении. Когда ты будешь Учителем и водителем своих учеников, это будет для тебя не тем, что позволяет требовать от них поклонения, но тем, что понуждает к великим трудам во имя их блага. И не они обязаны будут оказывать тебе униженное преклонение, но ты обязан будешь всячески радеть об их благе. Так, твоя слава и твоя честь — в собственном твоём великом труде, а не в униженном преклонении пред тобою других. Сказанного преклонения ты не можешь требовать и даже просто хотеть ни от кого и никогда. В миг, когда возжаждешь его, утратишь право быть Учителем и падёшь в позор.
3. Поистине, наихудшие из зол можешь причинить себе только ты сам. Зло, причиняемое плоти, есть не самое великое из зол; много хуже то зло, которое причиняется душе. Но кто, кроме тебя самого, властен над твоею душою? Кто способен впустить в неё добро или зло? Говорю и повторяю вновь: никто, кроме тебя самого. И в позор, о котором я сказал, и в прочие подобные беды тебя не сможет ввергнуть никто, кроме тебя же. Вот как человек может стать врагом себе, вот из чего весьма часто проистекает эта беда: из желания себе добра. Незнающий человек столь слеп, что даже для себя самого не умеет отыскать подлинно благого пути. Из путей он избирает тот, который представляется ему наилучшим; но разве он знает, что есть наилучшее, а что — дурное? Он — незнающ и слеп; и он берёт первое, что попадёт ему под руку, полагая, что ничего лучше и драгоценнее не существует. Такие подобною ценностью почитают себя; они живут так, словно мира вокруг них нет либо же он есть то, чем можно пренебречь. Но что ценность человека, как бы хорош он ни был, против ценности всего мира, который сам же и породил человека как свою частицу? Если бы ты не родился, Вселенная существовала бы всё равно; не будь Вселенной — не было бы и тебя, и никого, и ничего. Только совершенный слепец заботится о себе больше, чем о мире, в котором живёт. Великая ценность мира зрима более для взора души, нежели для взора тела. Разум же, часто склонный внимать зову плоти больше, чем зову души, и есть то, что делает человека слепым. Такой разум заботится только о теле; так тело через него заботится о себе. Но благо зримо для души, для коей тело — лишь инструмент вершения. Душа есть врата, через которые при посредстве разума в человека изливаются качества Духа, чтобы, обретя большее совершенство, излиться затем обратно ради блага Мироздания. Неразумен тот, кто музыке предпочитает инструмент, — ибо без дела создания музыки сей последний ненадобен и мёртв. Тело же — инструмент такого рода, что он, будучи предназначен для вершения блага, при неверном употреблении может совершить немало зла. И вот зло, о котором я говорю: когда инструмент, забыв своё предназначение, отвергает благо своего дела и подменяет его благом собственного своего существования как такового, которое мнит своей целью. Правильно поступает тот, кто заботится об инструменте, данном ему для вершения должного, в меру, — так, чтобы то, что идёт на пользу инструменту, делалось ради пользы дела, но не подменяло её собою. Я говорю вот о чём: враг себе тот, кто радости плоти предпочитает благу души. Телу следует давать то, что потребно ему для блага души. Благо души есть ни что иное, как совершенствование человека. Совершенствование же человека невозможно без совершенствования человеком мира и Мироздания. А для этого необходимо познание Истины. Но бывает так, что и плоды сказанного познания пропадают втуне без должного осознания и волевого делания. Кто имеет и первое, и второе, тот не станет себе врагом и не причинит себе зла, но и для себя, и для других, и для мира будет подлинным благодетелем. Об этом верном пути я и говорю тебе. Иди по нему — и не испытаешь падения и позора. Открой его другим — и даруешь великое благо не только им, но и всему Мирозданию.
4. Путь, о котором я говорю, есть единственный путь, отвечающий подлинному предназначению человека. Велики труды, полагаемые Природой на то, чтобы неразумную тварь обратить в разумную, осознающую. Природа сделала человека человеком. Но ведь он, будучи таковым, остаётся её частицей. Некоторые мнят, что человек, обретя разум, встал над нею. На деле же она, исходя из своих надобностей, определённым образом распорядилась и материей, и разумом, с тем, чтобы произвести человека. Сей последний необходим ей для вполне определённых нужд, — и она устроила его так, чтобы он отвечал этим нуждам наилучшим образом. Вот что я хочу сказать: человек порождён не затем, чтобы просто быть человеком, но у него есть дело, не будь которого, не было бы и его самого. Природа идёт по пути эволюции: эволюция — суть существования Мироздания, которое есть Творец. Человек есть один из шагов Природы по сказанному пути, и сам он способен помочь ей в шагах дальнейших. Он есть частица Природы; частица, через которую Природа содействует самой себе в деле собственной эволюции. В этом — смысл существования человека как такового. Отыщутся такие, которые возмутятся тем, что человек порождён не ради собственного его удовольствия и блага, но для определённых целей Природы. Но это есть поспешное и напрасное возмущение, — ведь на деле благо Природы и есть благо человека. Он не может пребывать вне её, потому что он — её частица и устроен согласно её законам. Точно так же рука есть часть тела, живущая его жизнью и обязанная заботиться о благе всего тела в целом. Будет жить тело — будет жить и рука; его благополучие есть её благополучие. Так и человек: если он надлежащим образом порадеет о благополучии Мироздания, то будет благополучен и сам, и будет процветать. Его благо проистекает из блага Природы: поэтому забота о её благе есть для него дело достойное (поскольку это его предназначение) и полезное (поскольку так он заботится и о самом себе). Иначе не может и быть, — потому что Природа устраивает всё наилучшим образом и для себя как совокупности различных частиц, и для каждой своей частицы в отдельности. Помни: человек существует для того, чтобы радеть о благе Мироздания. Нет дела более великого и достойного, и нет большей чести. И разум дан ему для того, чтобы он мог превзойти в сказанном деле тварей, вершащих благо неосознанно. И разум не ставит его выше Природы и её законов, — ибо он лишь получил разум, которым распорядилась Природа. Пусть тот, кто обрёл разум, понимает, что он никак не мудрее и не могущественнее того, от кого он этот разум получил. Разумом его наделили законы Природы, — поэтому он не может быть выше сих законов; если же он сумеет достичь мудрости, силы и величия, то не иначе, как через осознанное и усердное следование сказанным законам. Человек един с Природой: он вершит благо ею, а она — через него. Такова основа его пути.
5. Для того чтобы человек мог сознательно идти по должному пути, ему раньше всего необходимо увидеть этот путь. И вот я говорю тебе о нём. Ты должен держаться пути человека; и он же есть твой путь в Учении. Твоё долженствование, о котором я говорил, есть часть этого пути. Чем более ты сведущ в Истине, тем более ты сведущ в том, каковы законы Природы и как надлежит соблюдать следование им. Всякий поступок подлинно разумного и знающего человека гармоничен со сказанными законами и отвечает надобностям Природы. И не только каждый поступок, но и каждое желание. Учись же желать того, что необходимо для пользы мира и Мироздания. Без этого нельзя; без этого ты не сможешь достойно и с должной пользой исполнять дело, для которого предназначен человек. Когда будешь иметь учеников, тогда будешь более сведущ в должном, чем они, и ответственность твоя будет больше их ответственности. Поэтому и путь твой, как я сказал, будет уже их пути, — ведь многие из их ошибок будут оправданы их незнанием, а для твоих ошибок такого оправдания не будет. А ведь ты должен будешь заботиться не только о своём продвижении по пути, но и об их продвижении. И ты должен будешь не только уметь преодолевать невзгоды всяческого рода сам, но должен будешь уметь и им помогать в этом. Поэтому на деле ты должен будешь служить им больше, чем они тебе, — ибо то, что сделают они для тебя, будет побуждением их совести, а то, что будешь делать для них ты, будет ещё и неуклонным велением твоего долженствования. Это — часть твоего пути, — ибо указать ведомый тебе верный путь другим есть дело великой пользы для мира. Чтобы суметь провести по должному пути других, следует сначала научиться идти по нему самому. Подлинным Учителем для других может быть только тот, кто знает должный путь и сам неуклонно держится его, чего бы это ни стоило. Более того: кто осознал благо должного пути, тот идёт по нему с великой радостью, — даже тогда, когда в пути его постигают тяжкие невзгоды, беды и страдания. Ты должен постичь подлинный путь подлинного человека и научиться держаться его так, как надлежит. Иначе ты не сможешь ни провести по нему других, ни свершить иного блага, которое должен свершить для Учения и мира.
6. Итак, помни, что человек создан Природой ради блага всего Мироздания. Предметом заботы и радения человека должно быть благополучие всего мира и Мироздания; благополучие же самого человека должно быть естественным следствием всеобщего благополучия, его частицей. Человек, отвечающий сущности и предназначению человека как такового, рад подчинить свою жизнь и судьбу цели достижения всеобщего благополучия и счастья. Это есть и его счастье, — и не только достижение самой цели, но и деяние ради её достижения. Всякая правильная мысль, всякое правильное желание и стремление, всякий правильный поступок, — всё, что ведёт его по пути достижения сей великой цели, доставляет ему радость и высочайшее наслаждение, и составляет счастье его жизни. Он понимает, что благополучие Мироздания неизмеримо драгоценнее личного его благополучия. Истоки его радости и счастья — в том, что он, во-первых, пребывает в гармонии с законами Природы, поскольку соответствует своему предназначению, и, во-вторых, наслаждается самим вершением столь великого блага. Для него всякая возможность принести пользу миру дороже самой жизни, — ибо польза эта пойдёт на благо бесчисленным мириадам жизней всех частиц Мироздания в настоящем и грядущем. Такое вершение не просто приятно ему, но оно также есть то, что совершенствует его. Совершенствуется то, что понимает своё предназначение и следует ему самым усердным и самоотверженным образом. Так же и сказанный человек. Он неуклонно совершенствуется разумом и Духом, — а ведь совершенствование Духа и есть смысл и цель существования не только человека, но и всякой твари в Мироздании. И поскольку сей человек един с Природой, то совершенствование его Духа на деле есть совершенствование всего Мироздания в целом и каждой его частицы в отдельности. Так человек приносит пользу миру и Мирозданию не только прямым деянием тела и силою ума, но и через собственное духовное совершенствование. Всякое его благое деяние на деле есть благо много большее, чем даже видится ему самому. Оно обращается в поток блага, через настоящее орошающий грядущее и дающий начало великому множеству подобных же потоков. И поскольку личность не умирает, но возрождается в новой плоти, то человек этот не только для других вершит своё благо, но и сам в будущем вкусит живительные плоды каждого своего нынешнего доброго деяния. Так, кроме всего прочего он увидит и вкусит благо и совершенство мира, который сам же и сделал лучше и совершеннее. Человек, отвечающий предназначению человека, познает счастье и в нынешней жизни, и в жизнях будущих, — вместе со счастьем всего Мироздания. И когда Мироздание достигнет высшей ступени совершенства, это будет и его совершенство; поистине, нет и не может быть для вершителя должного награды выше.
7. Природа произвела человека таким, чтобы он мог вершить своё дело наилучшим образом. Она снабдила его всем, что необходимо для этого. Так, всё, чем он владеет в себе, есть то, через что ему надлежит вершить дело своего предназначения. Тело его, и чувства, и способности ума, — всё это есть ни что иное, как инструменты, данные ему для того, чтобы он через них мог познать мир и ими же мог изменить его к лучшему. Они хороши, ибо они хороши для своего дела. Забота о них есть часть радения о деле, для которого они предназначены, — ведь не будь его, не было бы и их. Мудр тот, кто заботится об инструменте дела столько, сколько требует само дело, — содержит сказанный инструмент в исправности и совершенствует его, сколь возможно. И неразумен тот, кто заботится о благе инструмента столь рьяно, что за этой заботой забывает о самом деле либо же сознательно отвергает его. Тогда инструмент становится не только бесполезным, но и вредоносным; обладатель же его утрачивает цель и смысл своего вершения. Помни об этом и берегись этого. То, о чём я говорю, — великая беда, одна из страшнейших язв человеческого рода. Ты видишь и знаешь сам, сколь многие не желают помнить о предназначении человека. Им желательно думать, что цель его — его же собственное благополучие, понимаемое ими как благополучие тела. Они полагают, что человек есть лишь тело, плоть. Хуже того: они полагают, что и сама Природа существует для того лишь, чтобы человек мог использовать её на благо и удовольствие своего тела. И они обирают и грабят Природу, насилуют и калечат её ради мнимых польз и порочных удовольствий своей плоти, которую ставят превыше всего и ради благополучия которой готовы на зло. Они забыли и не желают вспоминать, что не Природа — для человека, но человек — для Природы. И только если он — для неё, то тогда и она — для него. Если он — таков, каким должен быть, то и ему даётся то, что ему потребно, ибо тогда он имеет на это право. Но ты видишь множество тех, кто не желает этого знать, а тем паче — держаться надлежащего вершения. Ныне мир людей пребывает в моральном упадке, ибо люди заботятся о своей плоти, но не о своём Духе и не о Духе мира. Мало тех, которые стараются должным образом заботиться о том, о чём надлежит заботиться. Вот корень бед: иные забыли, а иные не желают и знать о подлинном предназначении человека. Те же, которые желают знать, пребывают в заблуждении, и потому не умеют вершить того, что необходимо миру, но весьма часто даже чинят ему вред вопреки своему желанию.
8. Ты знаешь, что Учение даровано людям ради исцеления их от слепоты неведения. Оно само есть путь ко всеобщему благу, и оно же есть проводник по сему пути, и оно же есть тот, кто идёт по пути, — ибо кто вошёл в Учение, тот есть оно. Оно есть надлежащий путь, который таков, каков он есть: его нельзя изменить. Кто идёт по нему, тот должен принять его таким, каков он есть, и держаться его неуклонно. Отступивший всего только на шаг придёт не к той цели, к которой шёл, но к цели иной, — ложной и непотребной. Помни это, — ибо кто забыл это, тот уже сбился с верного пути. Помни о подлинном предназначении человека, о том, что есть его тело, о том, что есть Учение. Теперь скажу тебе вот что: кто не знает цели, тот не знает и пути к ней; кто знает путь, но не знает, как следует идти по нему, тот не сможет пройти по нему и достичь цели. Кому ведома цель и ведом путь к ней, тому необходимо уметь держаться сказанного пути. В этом я и наставляю тебя сейчас. Ты — один из набольших в Учении: тебе ли не уметь следовать по его пути? Прими же то, что я уже сказал, и то, что скажу далее, с величайшим вниманием, перечти и повтори это себе не однажды, запомни его и следуй моим наставлениям тщательнейшим и усерднейшим образом. Я знаю то, о чём говорю. Я говорю голосом Эмере, и слова мои истинны. Осознавай это, внимая мне. То, чему я учу тебя, хорошо для всех, — ибо я говорю о том, чем зиждится сама жизнь Мироздания, которое есть Творец. Тебе надлежит знать путь досконально и держаться его неуклонно и неколебимо. Ты не из тех, кто может повременить со вступлением на сказанный путь: ты уже вступил на него, и ни сойти с него тебе нельзя, ни остановиться. И придёт время, когда ты должен будешь уметь провести по нему других. Слушай же меня: я явлю тебе должное, без коего нельзя обойтись ни тебе, и никому иному.
9. Люди живут такой жизнью, какую они сами для себя избирают. Что любить и о чём заботиться и радеть они решают сами, тем вступая на определённый путь. Я говорил уже тебе, что немногим ведомы истинные меры и подлинное благо; больше тех, которые предпочитают то, что ближе, тому, что лучше. Так, они предпочитают заботу о плоти заботе о Духе. Заботою даже о собственном своём Духе они пренебрегают, — о благе же мира и тем паче Мироздания и вовсе не желают знать. Не хотят они понять, что частица, радеющая лишь о собственном довольстве и не радеющая о благе целого, обречена на гибель. Они мнят, что тот, кто, пренебрегая благополучием личным, радеет о благополучии мира, тем лишает себя счастья и смысла жизни. Они почитают его глупцом и посмешищем. Но они не понимают, что частица, не радевшая о благе целого и тем допустившая его гибель, погибает с ним вместе. Какие бы радости и удовольствия она себе ни создала, какое бы личное счастье ни обрела, всё это — лишь часть мира, и всё это погибнет, если погибнет мир. И все прочие частицы погибнут тоже: она же будет их убийцей. Тот же, кто пренебрёг радостями и удовольствиями плоти, но находит свою радость и своё наслаждение в заботе о мире, — он уберегает мир от гибели, и тем спасает и себя, и всех прочих. Пренебрегая личным своим благом ради вершения блага для мира, он достигает вот чего: он порождает благо, равное миру. Сам же он един с миром, — и потому взамен утраченного малого личного блага обретает благо и счастье неизмеримо большее. Есть такие, которые надеются, что, обретя личное довольство, через него приведут к благополучию и мир. Но нет: здоровое тело имеет здоровые члены, а один или несколько здоровых членов умирают вместе с телом, если оно смертельно больно. Человеку надлежит порождать счастье мира даже ценою отказа от собственного сиюминутного счастья, под коим я здесь разумею довольство плоти. Но ты видишь, что большинство людей поступает обратным образом. Они растаскивают счастье мира по своим норам, желая так обрести счастье для себя. Ты видишь, впрочем, что счастливых всё же очень мало или даже нет вовсе. Но они не умеют этого осознать и не хотят знать иного пути. Всё своё сообщество люди обустроили так, что оно живёт ради благ плоти. Это подобно цепям; и кто хочет жить иначе, тот не может, ибо скован этими цепями с прочими. Есть такие, которые стараются печься о благе мира, в то же время столь же рьяно радея и о личном благе. И если им из личного блага и блага мира приходится избирать одно, то они избирают личное благо, — ибо собственная боль для них явственнее и мучительнее, чем боль мира. Есть и такие, которые ради блага мира отказываются от личного благополучия; но таких мало, а пути их, коим они следуют даже с достойной прославления твёрдостью, по большей части ошибочны, — поэтому все их благие усилия и жертвы оказываются тщетными.
10. Но у тех, о ком я сейчас сказал, есть великое сокровище. Вот что оно такое: понимание и осознание того, что человек более всего драгоценен и могуществен тогда, когда он является частицей великого дела. Это так, действительно так: запомни это. Что человек, когда он один и старается только для себя самого? Если он драгоценен, то только для себя, — ибо что от него другим? Тот, кто отнимает пищу у других, забирая её для себя одного, и подобно же поступает с прочим необходимым, или же просто не делает другим добра, — такой не хорош и не дорог другим. Что его сила, что его счастье и прочее? Они ничтожны, и они заперты в нём, и никому не приносят пользы и радости. Он и вовсе слаб, и всякая невзгода или чужая сила может сломить его или даже вовсе уничтожить. Он и есть, и его нет. Он ничтожнее песчинки, которая в сонме других песчинок являет собою великую силу. Он есть великое, погубившее в себе своё величие, благое, погубившее в себе своё благо. Если даже он добр и старается быть полезным миру, то его силы и пользы всё равно столь малы, что в самих себе они влачат жалкое существование, а для прочих они подобны капле воды, желающей оросить пустыню и при этом сохранить себя в целости. Не таков тот, кто есть частица великого дела. Сила его велика, ибо она — в едином потоке великих сил; даже простое его желание обладает великой силой, потому что оно черпает её в сказанном потоке. И сам этот человек есть часть сего потока, и мощь потока принадлежит ему, — ибо закон единства неизменен. Из этого потока он черпает и дивные свойства, и знания, и храбрость, и стойкость, и многое другое. Сам будучи этим могучим потоком, он могуществен, и он может принести миру множество польз. Есть и дурные, вредоносные потоки; но здесь я говорю не о том, какие бывают потоки, а о том, каков человек, единый с великим делом. Такой человек имеет целью своей жизни великую цель великого дела. Цели этой он предан, и неуклонно держится пути, ведущего к ней. Ради пользы дела он жертвует личным благополучием, находя счастье в самом следовании своему делу. Он почитает своё дело правым и благотворным; и ради благ, которые оно может свершить, он отказывается от многого или даже от всего, что не касается пользы дела. Он поистине меняет собственное благо на благо всеобщее. И он претерпевает невзгоды, и страдает за своё дело. Он самоотвержен, — и он даже идёт на смерть ради торжества дела, которое почитает благим. Он поистине и саму жизнь свою меняет на всеобщее благо. Его мены — поистине, мены, достойные человека. Благо его дела может быть благом мнимым; но ведь он почитает его благом подлинным. Он предан благу настоящему; и даже если он заблуждается, принимая за настоящее благо благо ложное, то преданность его всё равно есть преданность настоящая, и цена её — цена подлинной преданности. Такая преданность благу и делу блага сама по себе есть великая добродетель. Если некто, в заблуждении служа дурному делу, которое он почитает за доброе, вершит зло, то вершение этого зла есть его грех и его горе; но падение его не столь велико, как могло бы быть, потому что сама жертвенная преданность благу как таковая доставит ему немалую заслугу и сделает его Дух совершеннее. Узнав же о своём заблуждении, этот человек вкусит страдание горя и раскаяния, — и это тоже будет ему на благо. Так велика добродетель преданности делу блага, что через неё человек возвышается Духом даже впав в заблуждение.
11. Ты видишь, что человеку подобает и надлежит быть частицей великого дела. Не для того Природа наделила его многими драгоценными умениями и свойствами, из коих первейшее — разум, чтобы он прозябал в недеянии, подобно камню, лежащему на дне болота. Впрочем, даже камень вершит деяние, потребное Природе и для неё зримое; человек же, пренебрегший своей сущностью и своим предназначением, хуже вора. Он — самое мёртвое, что есть в Природе; в сравнении с камнем он глупее, бесполезнее и мертвее, чем камень в сравнении с подлинным человеком. Он преступен, ибо губит в себе великие благие стремления и умения Природы. Это столь ужасно, что в сравнении с этим даже преданность мнимому благу есть настоящее чудо добра. Итак, помни, что преданность некоему великому делу сама по себе есть великая добродетель и заслуга, — если только преданность эта жертвенна. Помимо того, что она совершенствует человека, она есть ещё и расцвет многих иных добродетелей. В пример приведу человека, обладающего острым умом. Когда он сам по себе, ум его пропадает втуне, ибо то, что могло бы принести неисчислимые пользы людям и миру, служит только одному человеку. Это — смерть благого свойства и умения. Если же сказанный человек трудится в потоке великого дела, то ум его вершит то, что должен вершить; он и приносит пользу, и приобретает ещё большую остроту. Ещё приведу в пример храбреца. Для чего его храбрость, если она не полезна людям и миру? А если он употребит её на великое дело, то она может спасти множество жизней или принести в мир иные пользы и блага, даже и величайшие. Так же и с прочими добродетелями, свойствами и умениями. Все они взрастают в великом потоке и совершенствуют человека. Для него жертвенная преданность великому делу есть великая заслуга, добродетель и мать многих добродетелей. Но всё же одной этой добродетели недостаточно для того, чтобы взойти к высотам совершенства Духа. Это так, — ведь если благо великого дела на поверку оказывается злом, то никакая жертвенность не искупит этого зла для людей и мира. Преданность делу возвышает человека, — но грех зловершения всё же перевешивает, и ввергает его в пучины падения. И хотя падение это много меньше, чем могло бы быть, если бы он вершил зло намеренно, всё же это — падение. Да и что за радость доброму человеку в обретении им неких внутренних благ, если при этом он совершил зло и принёс людям и миру беды и горе? Вины его много больше его заслуг, страдания много сильнее радости. И до тех пор, пока он не отыщет себе подлинно благого дела и не сделает мир совершеннее, он и сам не достигнет тех высот Духа, которые подобают человеку.
12. Всякий ищущий ищет великое благое дело как может. Но вот что верно: добрых, исполненных блага дел, — великое множество, но подлинно великое и благое для всего Мироздания дело — одно. Это — то дело, в котором пребываешь ты; это — дело Учения. Ты обрёл его, и это — великое счастье для тебя. Ты знаешь, что немногие из людей ищут великое благое дело; нашедших же и вовсе мало. В нынешние времена ты — первый из таковых. Ты видел уже это великое благо прежде, и потому ныне смог усмотреть его первым. Осознай же то, что я сказал тебе о добродетели преданности, и пойми, что нет во Вселенной сокровищницы блага большей той, которая открылась тебе. Теперь ты можешь и мир возвести по ступеням совершенства, и сам можешь взойти по ним через себя и через мир. Ты обрёл то достойное, подобающее, надлежащее подлинному человеку дело, о котором я говорил; то дело, которое является предназначением человека как такового. Это так, — ибо Учение есть путь, научающий осознающих, как привести Мироздание к благой цели его эволюции. Вот каков поток, в который струёю влился ты. Поистине, это — вершина мощи, Мудрости и блага. И вот что я говорю тебе: это ли не дело, которому можно быть жертвенно преданным? Это ли не стоит всей возможной жертвенности? Слиться с этим потоком, предав ему всего себя, даже и самую свою жизнь, — нет счастья и наслаждения выше! Я знаю это, потому что сам я таков и так живу. Это — и твой путь, ибо ты — в Учении. Это путь тех, кто личное благополучие видит в благополучии Мироздания. Ты должен быть таким.
13. Тебе надлежит держаться пути Учения, и держаться достойно, — ибо за тобой пойдут другие, и ты ради блага Мироздания должен будешь научить их тому же. Поэтому все свои благие качества и умения тебе надлежит взрастить в себе до наивысшей степени: ум, познания, волю, храбрость, жертвенность, послушание, терпеливость, усердие и прочее благое и необходимое. Тебе ведомо, почему Учение даровано миру именно сейчас: потому, что заблуждения, в которых погрязли люди, стали уже таковы, что и самому миру людей грозит гибель через них. И ты знаешь, что Истина, пришедшая в царство заблуждений, неугодна заблуждающимся. Провозглашающие её есть те, кто повергает зло и отнимает у заблуждений их добычу. Ныне заблуждения сильны, и потому путь служителей Истины исполнен невзгод, опасностей и страданий. Далее будет иначе, и Истина возобладает и сделает мир людей лучше: но это будет потом. А чтобы это свершилось, нам, первым служителям Истины, нужно взойти на вершины храбрости, терпения, самоотверженности и жертвенности. Вот что осознай: ты не просто стал частью великого потока, в котором надлежит быть готовым на жертвенность, но в мире людей ты есть начало сего потока. Ты — не просто камень в стене храма Истины и Блага, но один из столпов сего храма. Велика эта честь и велико это счастье; но и труд этот тяжёл, и жертвенность велика. И пройти этот путь подобающим образом для тебя невозможно иначе, как только оставив всё то, что им не является. Тебе надлежит жить Учением и быть им; все твои помыслы, желания, умения и силы должны быть посвящены Учению. При этом помни, что Учение едино с Природой. Поэтому вершение в Учении и на благо Учения есть всякое доброе и полезное вершение, не противное законам Природы. Где бы, когда бы и для кого бы ты ни сделал добро, этим ты трудишься на благо Учения. Но помимо прочего ты должен посвятить себя определённому вершению, которое есть явственное проявление Учения в мире людей: под этим вершением я подразумеваю организацию Учения и его дела. И вот что всегда есть непременная и важнейшая твоя обязанность: поступать только так, как следует поступать, — иначе говоря, поступать в соответствии с благими принципами и законами, провозглашаемыми Учением. Поступки же эти должны проистекать из желаний и стремлений, отвечающих сказанным принципам и законам. Нельзя тебе иначе, — ибо если будет не так, то и дела Учения ты вершить не сможешь, и не сможешь должным образом радеть о благе Мироздания.
14. Велик твой труд и трудна твоя борьба. И прежде прочего тебе надлежит победить в борьбе с тем дурным и непотребным, что угнездилось в тебе же самом. Без сказанной победы ты не сумеешь должным образом вершить великое дело. Без неё ты не сумеешь одолеть стороннее зло, которое приходит не из тебя, и не сумеешь научить других одолевать его. Для того чтобы одолеть дурное в себе, необходимы знание, желание и воля. Если человек не желает исправить себя, то он не станет искать ведущих к тому знаний; если же он даже имеет знания, но не имеет сказанного желания, тогда и знания в нём умрут, не принеся пользы. Так, желание необходимо и до обретения знаний, и после. Истоком же его должно быть желание блага Мирозданию. Это так, — потому что сам человек как таковой порождён ради блага Мироздания, и всё, чем он обладает в себе, хорошо лишь тогда, когда оно хорошо для Мироздания. Человек должен хотеть собственного духовного восхождения потому, что оно способствует совершенствованию Мироздания. Хотеть же его только ради себя значит убивать в себе должное предназначение и благо. Такой не достигнет желаемого, — ибо подобное желание есть падение в скверну. Всякое желание должно проистекать из желания блага Мирозданию: помни это всегда. Научай себя желать только так, и не иначе. Далее необходимо знание. Его ты обретёшь в Учении. Я сам даю его тебе сейчас, наставляя тебя. Знания твои должны быть ясными и доскональными, — ведь ты обретаешь их не для себя лишь, но и для тех, кому будешь их даровать сам. Но и желание, и знания — даже самые верные и доскональные — едва ли будут полезны без волевого делания. Без него они подобны зерну, которое не способно дать всхода и тем паче — произвести злак, годный в пищу. Воля придаёт поступку необходимое качество. Могущество её столь велико, что через неё может вершить должное даже тот, кто ещё не осознал благотворность и необходимость сего должного. Она способна обуздать любой из пороков, и способна даже привести человека к осознанию должного через вершение. Кто не имеет твёрдой воли, тот подобен воину, вышедшему на битву для того, чтобы проиграть её. Взращивай же в себе твёрдую волю: она нужна тебе больше, чем воздух нужен твоей груди. Как бы ни был хорош человек, без воли он бессилен, и его блага не родятся в мир. Более того: его даже легко принудить вершить зло. Воля необходима тебе: без неё ты не будешь тем, кем должен быть. Взрастает она питаясь осознанием должного; впрочем, если есть воля, но нет осознания, то оно само иногда может быть обретено через направляемое волей вершение. Другая её пища — желание должного и стремление к сему должному; впрочем, хотя оба они и укрепляют волю, они всё же не принесут желаемых плодов в вершении до тех пор, пока воля не обретёт известной силы. Но главнейшая её пища — сила, проистекающая из Духа. Каждый имеет в себе эту силу: нужно лишь уметь узреть её в себе, ощутить и направить на вершение должного. К сему последнему она стремиться сама, ибо это есть её прямое дело; не нужно лишь возводить препон на пути её излияния. Помни это — и сумеешь взрастить в себе должную волю, и сумеешь преодолеть то дурное, что в тебе есть.
15. Знание должного изживает заблуждения. И вот одно из губительных заблуждений, о котором я говорил уже: предпочтение инструмента дела самому делу. Под инструментом я разумею тело, данное человеку для того, чтобы через него он мог совершать многие полезные Мирозданию деяния. Однако большая часть людей почитает тело главным своим достоянием; они забыли, что плоть есть лишь одежда человека, в которой ему удобно трудиться на благо мира. И они мнят своё тело величайшей драгоценностью, и опекают его, и соответствующим образом радеют о его благах. Добрая забота хороша, — но тогда лишь, когда она имеет должную меру. Если же она чрезмерна, то благополучие одного обращается в горе другого. Эти заблуждающиеся всё, чем владеют, отдают своей плоти, ничего не оставляя благу мира, для которого должны стараться в силу самого своего предназначения. Они стремятся к радостям плоти, а бед плоти боятся, как величайших бед. И детей своих они научают тому же. И жизнь свою, и всё вокруг себя и меж собою они обустраивают так, чтобы всё отвечало нуждам этого их заблуждения. Мир людей окован цепями сказанного заблуждения, и оттого благо сего мира ущербно. Учение же пришло в сей мир для того, чтобы возродить должное. Но ведь люди Учения — это люди мира людей, и цепи сказанного мира довлеют и над ними. И ты — таков же. И тебе, и прочим прежде всего надлежит разбить в себе эти цепи и изжить в себе то дурное и непотребное, что на них зиждится. Знание о подлинном предназначении человека и его тела ты получил от меня. Далее тебе надлежит узреть то, что является чрезмерностью в заботе о благополучии тела. Чрезмерность же есть всё, что даётся телу в ущерб благу мира. В пример приведу человека, тратящего на доставление своему телу удовольствий время, силы и средства, которые он мог бы употребить на благо других людей и мира. Ещё приведу в пример человека, не желающего пожертвовать жизнью ради блага людей и мира. На что ему жизнь, если он не желает распорядиться ею согласно её предназначению? И сколько грядущих благ и чужих жизней он погубил, не позволив им свершиться, ради того только, чтобы сохранить одну свою жизнь? Он преступен; он подобен предателю, впустившему врага в город ради того, чтобы ценою гибели тысяч невинных спасти одного себя. Так люди через заботу о себе ввергают себя в великие грехи и скверны. Поистине, они сами себе враги и палачи. Заботься же о том, чтобы не быть таким. Горестно вдвойне, когда человек казнит себя, думая, что спасает. Помни: телу достаточно того, что питает и обихаживает его настолько, чтобы оно не обессилело и не дошло до болезни или увечья; его надлежит, сколь возможно, содержать в здравии, чтобы оно оставалось пригодным для надлежащего дела. Бывает, однако, и так, что даже в необходимом приходиться отказать своему телу, и даже допустить недуг, увечье или смерть, если это принесёт пользу людям и миру. Необходимость и мера такого жертвования зрима тому, кто сведущ в смысле вершащегося.
16. Ты — в великом благом деле; ты — для него, а через него — для блага Мироздания. И ты должен через осознание, желание и волю сделать себя пригодным для сказанного дела. Не подобает тебе предавать себя делам эгоистическим и бесполезным. Равно же — и делам маловажным, которые могут помешать тебе в деле великом, отняв внимание твоё, силы и время. Впрочем, и маловажное дело может быть делом весьма достойным, если через него доставляется польза делу великому, либо же тогда, когда оно маловажно лишь на вид, а на деле для кого-либо весьма значимо и полезно. Паче же всего воздерживайся от дел вредоносных, в число которых, помимо прямых злодеяний, входят и дела, вершимые ради удовлетворения всяческих порочных наклонностей и страстей. Дела порока соединяют в себе и дела эгоизма, и дела прямого зла. И если вершение зла как такового ты отвергаешь и умом, и чувствами, и не осквернишь себя им, то для преодоления порока потребна особая бдительность к себе, умение быть беспристрастным и сильная воля. Не только изжить в себе порок трудно, но бывает трудно даже и признать его пороком; и бывает так, что порок, отвратительный в другом человеке, в себе мнится безобидным, а то и вовсе не пороком. Умей замечать в себе пороки, ибо они есть семя всяческих непотребств и зол, и даже злодеяний. О тех пороках, которые ты в себе не усмотрел, скажет тебе всякий сведущий в морали человек; в особенности же в пороках своего ученика осведомлён Учитель. И умей различать, что есть порок, а что — нет. Порок есть то, что назову стремлением к непотребному и излишнему. Люди часто мало сведущи в определении порока, и потому принимают его за нечто безвредное или даже полезное. Вот пример этого: многие почитают совокупление, совершаемое без намерения произвести на свет ребёнка, но только ради удовольствия, за поступок безвредный и даже полезный; а между тем это — грех, надругательство над одним из благословеннейших даров Природы, плод порока похоти. Другой пример: нежелание пожертвовать жизнью ради другого человека — тем паче ради блага всего мира — есть плод порока эгоизма и трусости; многие же думают, что так и следует поступать, — ибо что им до других людей и до мира? Знай же меру, за которой начинается порок. Далее скажу вот что. Человек привержен тому, что он почитает правильным или что для него приятно. Оттого он и привержен порокам, что находит в них приятность. И она для него столь велика, что само её отсутствие оборачивается для него мучительным страданием. И если он не может этого страдания вынести и преодолеть, то он — раб порока. Пороки приятны телу; они приятны ему даже тогда, когда причиняют ему вред, — ведь всякий порок вредоносен. Однако весьма и весьма многие из людей полагают, что уже сама приятность есть польза для тела. Тело же своё они ценят больше, чем весь мир; поэтому они предпочитают предаваться порокам, вместо того, чтобы посвятить себя благу мира. Кроме пороков тела есть и пороки души, кои сродни душевной болезни. Однако же истоки этих пороков либо же их плоды (а в плодах содержится семя) всегда тем или иным образом связаны с телом. Пороки же ума есть следствие либо пороков тела и души, либо болезни рассудка.
17. Всякий порок преодолим. И у тела, и у души, и у ума довольно силы на то, чтобы преодолеть любой из своих пороков. Но без воли и сила бессильна. Тебе надлежит через осознание являть себе мерзость пороков и необходимость их преодоления в себе; искоренять же их можно и должно через волю. Но бывает и так, что осознание оказывается столь ясным и глубоким, что душа, ум и тело под его воздействием изменяются, и качества их претворяются в качества более совершенные. Это — великое благо для осознающего. Если осознание таково, то тогда душа, ум и тело немедленно обретают отвращение к пороку. Вместо наслаждения он начинает причинять страдания; и тогда человек оставляет его не только без труда, но даже с великим удовольствием. Но не всегда бывает так, а гораздо реже прочего; поэтому вместо того, чтобы всецело уповать на это, старательно взращивай свою волю и через неё изживай свои пороки. Это — верный путь, и при должном терпении и усердии ты так избавишься от всех своих пороков и дурных черт характера. Всё это есть то, что мешает осуществлению жертвенности, которая есть ни что иное, как умение человека должным образом употребить себя на великое дело, для которого он и предназначен. Нет людей, не имеющих пороков, непотребных наклонностей или дурных черт характера. Нечто из этого есть и в тебе, ибо оно вошло в тебя через воспитание, через жизнь в обществе, которое устроено так, чтобы среди многого благого давать место и даже немалую власть порокам, или же могло сохраниться в тебе от прежних твоих жизней. Но ты помни, что Учению и тебе в Учении предстоит изжить в людях их пороки. Поэтому искореняй пороки в себе; если не изживёшь их в себе, то не сможешь изжить их и в других. Чистая вода не исходит из отравленного источника. Ты должен вынести все тяготы, которые родятся в тебе, и все страдания, и должен изжить свои пороки. И делать при этом послабления себе ты не имеешь права. Не имеешь, — ибо если один из набольших Учения будет рабом порока, то чего и как тогда ожидать от других его последователей? И как тогда сможет оно излечить язвы мира? Борясь со своими пороками, помни следующее. Первое: всякий порок одолим, и в твоих силах изжить их все, без исключения. Второе: изживая свои пороки, ты не лишаешь себя ничего доброго, но лишь избавляешься от дурного, губительного. Третье: изживая свои пороки, ты тем самым уже вершишь избавление от пороков тех, кто придёт в Учение после тебя. Четвёртое: изживая свои пороки, ты прибавляешь Учению благую силу, через которую оно со временем изживёт все язвы мира. Пятое: изживая свои пороки, ты действуешь на благо всему Мирозданию. Всё это запомни и научай этому других. Изложенные выше принципы при осознании их тобою придадут тебе терпения, упорства, усердия, сил и радости в борьбе с пороками. Они помогут тебе вынести любые страдания, — даже и такие, которые порождают тьму в очах и зубовный скрежет. Через них и через волю, которая, к тому же, ещё больше укрепится через борьбу, ты преодолеешь все тяготы тела, души и ума, изживёшь всё непотребное, что в тебе есть, и обретёшь внутреннюю радость и счастье, к которым сумеешь привести и других.
18. Тяжела борьба с дурными наклонностями плоти, души и ума; но это всё же ещё не есть жертвенность как таковая, потому что отказ от дурного по сути своей есть не потеря, а приобретение. Жертвенность же есть вот что: это отказ от личных благ во имя блага другого человека, людей или мира. Однако же на деле отказ этот есть отказ мнимый, потому что вершение добра другому есть также и вершение добра себе, — причём обретаешь ты больше, чем теряешь. Если ты отказался от собственной пользы ради того, чтобы доставить пользу другому человеку, то ты обретаешь вот что. Если его польза меньше той, которую утратил ты, то тогда благо, которое ты обретаешь для себя через такой поступок, равняется совокупному благу того, что ты утратил, и того, что ты доставил другому, а сверх того — ещё и благу самого акта жертвования. Из совокупности трёх сказанных благ рождается благо четвёртое, которое по качеству своему выше всех их вместе взятых. Так же точно вершится и тогда, когда благо, данное другому, больше блага, утраченного тобою; но в сём случае сделать это ещё легче, ибо польза такого деяния очевидна даже человеку несведущему. Так, утрачивая нечто, ты обретаешь много больше. И хотя плоть и чувства от этого страдают, — ибо это они утрачивают нечто, — главнейшая часть тебя тем временем обретает великое благо. Под главнейшим я разумею Дух, который есть то, чем и ради чего ты существуешь. Мироздание таково, что оно совершенствуется через совершенствование Духа. Дух же совершенствуется через познание мира осознающими и через благие их деяния. Видишь ли, как мудро всё устроено? Мироздание совершенствуется твоими добрыми деяниями, которые идут ему на пользу тем, что обустраивают его лучшим образом, и при этом оно совершенствуется ещё и через твой Дух, который совершенствуется через познание, осознание и добрые деяния. Поистине, мир устроен наимудрейшим образом! Далее скажу вот что. Дух твой совершенствуется через жертвенность тогда, когда ты, жертвуя чем-либо, не подразумеваешь как цель сего поступка получение выгод в благе для себя. Помни: жертва есть таковая лишь тогда, когда ты жертвуешь не ради себя, а ради других. Если же ты в жертве ищешь выгод для себя, то это — дело порока алчности; так ты пытаешься принудить людей и мир к тому, чтобы они служили тебе, тогда как на деле сам создан для того, чтобы служить им. Это есть отрицание своего предназначения, и потому — великое зло. Зло это, подобно яду, отравляет вершимое тобою благо ещё до того, как оно успевает родиться, — и оно не рождается, но вместо него ты изливаешь из себя скверну. Так благо, вершимое ради зла, обращается в зло. Поэтому, совершая жертвенный поступок, не заботься о личной своей пользе, — только так и сможешь обрести её. Кроме прочего помни и о том, что жертвование не есть подлинно таковое тогда, когда оно бессмысленно. Так, нет смысла в том, чтобы отдавать свою пищу тому, у кого и без того довольно пищи. Так ты не только без необходимости отнимаешь пищу у собственного тела, но и отнимаешь её у того, кто на самом деле не имеет пищи и кому ты мог бы её дать. Ты видишь, что это даже дурно. Жертвование бессмысленно и тогда, когда ты даёшь другому то, чего сам он не обрёл лишь по причине своей лени, нерадивости или иного порока, от которого не желает избавиться. Такое жертвование даже есть дурной поступок, потому что так ты поощряешь чужой порок. Умей же осуществлять жертвенность так, как подобает: бессмысленного жертвования не верши, от необходимого не уклоняйся. Научайся сему.
19. Неразумен тот, кто возомнит, что без жертвенности нет и благого вершения. На деле благое вершение есть таковое само по себе; жертвенным же оно становится там, где весьма сильно дурное. Где зло сильно и где оно есть великая препона вершению блага, там место жертвенности. Чем слабее зло, тем меньше необходимость жертвенности; в мире же, где властвует благо, нет того, что принуждает вершителей блага страдать через жертвенность. Впрочем, для того, кто подлинно жаждет блага, жертвенность во имя его есть более радость, чем страдание. Мир людей исполнен блага Природы; люди же, по сущности своей будучи сосудами блага, вершат немало зла, — иные по злому умыслу, а иные, коих много больше, — по заблуждению и неведению. В сём мире для многого благого вершения не нужна жертвенность; немало доброго можно свершить и без неё. Но весьма многое из доброго не может быть свершено иначе, как через жертвенность. Паче всего путь этот предназначен для тех, кто не просто творит добро там, где зло не весьма сильно, но именно борется с заблуждениями и злом в их владениях, стремясь их изжить. Учение — путь такой борьбы, а ты — в Учении: умей же быть жертвенным. Есть люди, дарующие высокую жертвенность свою даже много менее значимым делам либо даже заблуждениям; нам же, вершителям великого дела Истины, не пристало быть слабее духом, чем они. Даже для того, чтобы просто самому следовать Истине, иногда бывает потребна немалая жертвенность; для того же, чтобы достойно являть Истину другим людям словом своим и делом, и чтобы изживать в мире зло и насаждать благо, — тем паче. И часто приходится отказывать себе даже в необходимом, — только бы соблюсти то, что необходимо миру. Будь готов к этому и умей поступать так. Быть может, тебе придётся претерпеть гонения, голод, телесную и душевную боль и другие невзгоды: будь в них стоек, а силы черпай в Учении. Ты сумеешь преодолеть всё, — даже смерть, — если будешь желать того; сумеешь это потому, что силы Учения неисчерпаемы, а ты есть оно. Когда утрачиваешь нечто через жертвование, тем даруешь миру много больше, чем утрачиваешь сам. Помни об этом, — потому что это есть суть и смысл жертвенности. Верши же должное: где возможно — там без жертвования, а где нельзя иначе — там через него. И помни, что лишь одним не в праве ты жертвовать, а именно — благом своего вершения. Добро не должно вершить себя через вершение зла, ибо так и само оно обращается в зло.
20. Изживая свои пороки, ты претерпишь немало страданий; и ты будешь знать, что причиняешь их себе сам ради лучшего. Но много труднее изжить пороки в других; а ведь это — твоё дело. Большая часть дурного, вершимого людьми, истоком своим имеет незнание и заблуждение; даже те, кто предаёт себя злу сознательно, делают это потому, что почитают зло благом. И мнимое это благо они готовы отстаивать, — даже и через злодеяния. Не только это, но и всякое другое заблуждение стремится существовать; всякое заблуждение дорого тем, кто в нём пребывает, и потому защищаемо ими. Защищая то, что им дорого, люди бывают весьма жестоки. Бывает и так, что некто сознаёт, что он предался непотребству, — но всё же отстаивает его; для таких личная их выгода и удовольствие дороже благополучия мира. И ты будь готов к тому, что дело твоё, вкупе с тобою самим, во многих из людей встретит недоверие, неприязнь, вражду и даже ненависть. Ведь они обустраивают свой мир так, чтобы им удобно было ходить в нём путями порока и всякого зла, — а ты желаешь обратить сей мир в единый великий путь блага. И потому от них ты претерпишь немало зла, и не раз будешь ввергнут в невзгоды, — может быть, даже и наихудшие. Но ты должен вынести всё и преодолеть, и не отступить от благого пути. Может статься, что ты не будешь иметь даже и тех обычных благ, которые имеют прочие люди; для того, чтобы вынести это, тебе необходима жертвенность. Ты должен быть согласен и готов лишиться всего и претерпеть любые муки и смерть ради успеха своего дела. Цена великого блага велика. Но в мире немало людей, которые не имеют ничего, и страдают, и гибнут только лишь потому, что так пролёг их путь, — а великого дела у них нет. Каждый из них борется лишь за своё благо либо же за благо малой горстки людей, и цель их — иметь хотя бы пищу и кров; ради этого они претерпевают то, о чём я сказал. И если некто претерпевает столь большие страдания ради столь скромных целей, то пристало ли нам бежать невзгод? Мы трудимся ради величайшей цели: ради блага всего Мироздания. И если мы не пожелаем вынести страданий, — даже и худших, — ради этого, то какова тогда цена нам, и для чего мы тогда существуем? Нет падения ниже. Нельзя нам принести величайшее из благ в жертву личной безопасности и личному благополучию, но надлежит поступать обратным образом. И если ты познаешь от других людей невзгоды, то при этом помни, что дело твоё — для этих людей. Они могут причинить тебе страдания, и могут даже убить тебя, — а ты помни, что идёшь на это ради их же блага и ради блага их потомков. Вот что я хочу сказать: для подлинной жертвенности недостаточно одной лишь храбрости и стойкости. Прежде прочего для неё необходима любовь. Ты жертвуешь всем — даже собою — во имя тех, кого любишь; а без любви и вовсе невозможно подвигнуть себя на жертву.
21. Всеобщее единство есть залог всеобъемлющей и вечной любви. Исток любви человека ко всему существующему — в осознании. Кто осознал всеобщее единство, тот непременно возлюбит всё существующее; а кто не возлюбил, значит, тот ещё не осознал сказанного единства. Любовь осознавшего не ведает ни усталости, ни обид, ни разочарований. И исключения её неведомы: она не различает лучшего и худшего. Если бы не было этой любви, кто смог бы уберечь своё сердце от ненависти? Осознавший любит и доброе, и дурное, и чистое, и осквернённое. Ведь на деле ничто не рождается дурным и осквернённым: всё — благо. И он, любя дурное, желает, чтобы оно вернулось к благу, а любя осквернённое желает очистить его. И он знает, что в дурном и осквернённом сокрыты благо и чистота; как же возможно не любить их? Благо же Мироздания есть благо всего, что в нём есть; так, радея о грядущем благополучии Мироздания, ты радеешь о благой участи для всего, — даже самого дурного ныне. А без любви нет и желания блага чему-либо, — как без сказанного желания нет подлинного вершения блага. Кто любит нечто, тот не может не вершить для него блага: таков один из величайших законов Бытия. Ты любишь мир и трудишься ради него, — значит, ты трудишься ради всех и всего. И жертвенность твоя — ради всех, любят ли они тебя или ненавидят. И если кто-то подвергает тебя жестоким мукам или предаёт смерти, — знай, что ты в этот час жертвуешь собою ради него же, ради грядущего его блага. Я говорю и повторяю вновь: нет подлинного вершения блага без любви (ибо ущербно то благо, которое вершится лишь телом, а душою отвергается), и нет без неё жертвенности. Вот что запомни: для того, чтобы быть подлинным вершителем блага, нужно уметь жертвовать собою во имя его; а для того, чтобы научиться жертвенности, нужно научиться любви. Вот чему научает Учение: познавать, чтобы любить, и любить, чтобы вершить благо.
22. Таков путь того, кто в Учении, того, кто в Вечном Народе. Это — твой путь. Держись его, потому что нет пути лучше и достойнее. Он труден; и бывает так, что он требует жертвенности. Но вот что осознай: путь этот проходит через многие жизни. Даже умерев, ты не утрачиваешь его, но лишь прочнее утверждаешься на нём и обретаешь большую силу. Так разве страшна жертвенность тому, над кем и смерть не властна? Чем труднее шаг, тем выше ступень, на которую он тебя возводит; чем выше ты восходишь по ступеням совершенствования Духа, тем больше блага можешь свершить для Мироздания. Итак, помни сказанное мною. Человек, как и прочие осознающие, существует для того, чтобы совершенствовать Мироздание. Ради этого Природа наделила его способностью познавать и осознавать. Через осознание он обретает любовь, которая побуждает его вершить благо. Благо же есть то, чем вершится совершенствование Мироздания. И тот, кто осознал подлинное предназначение и долженствование человека и вступил на этот великий благой путь, должен слиться со сказанным путём целиком, без остатка. Нет препон, которые остановили бы его в сём пути, и нет невзгод, которые могли бы его сломить, и нет сил, которые были бы способны повергнуть его. Если же он увидит, что для свершения необходимого блага от него требуется жертвенный поступок, то совершит его, ибо это — его дело, а благо Мироздания стоит того. Обо всём этом я сказал тебе, и дал надлежащие разъяснения и наставления. Перечти их не единожды и крепко запомни; и сказанное мною даруй другим так, как то подобает. Знание, которое я дал тебе через это писание, весьма хорошо для жизни, — и не только хорошо, но и необходимо. Для жизни человека оно хорошо потому, что научает его вершению, через которое он может соблюсти подлинный смысл своей жизни. И оно хорошо для жизни Мироздания, ибо она зиждится и преумножается через сказанное вершение. Держись же пути Учения, и иди по нему так, как подобает. Учение само поможет тебе в этом, — ибо оно есть подлинное дело Жизни. Иди и помни, что все мы живём ради жизни Мироздания.
Доброго пути.